– Черт возьми, полковник! Вы забываетесь! – Лиза чувствовала, как краска заливает лицо.

Но, если честно, Рощин был прав: белья она не надела. Длинное облегающее платье из лилового атласа, расширявшееся только ниже колен, подчеркивало линию бедер, закрывало грудь, но зато открывало плечи и спину. Ни бюстгальтеру, ни панталонам при такой открытости места не было. Этому Лиза научилась еще в позапрошлом году на бале во дворце князя Ижорского. Не сама, разумеется, а с подачи Нади, но все-таки научилась.

– Извините, Лиза, но как иначе я могу описать вашу внешность?

– Как-нибудь…

– Как? – настаивал Рощин.

– Ну, ладно, не знаю! – сдалась Лиза. – И давайте, закончим, что ли эту игру! А то она нас далеко заведет!

– Я не против!

– Я знаю, но мы, кажется, договорились, разве нет?

– Договорились, – подтвердил Рощин.

– Тогда вызывайте извозчика, Вадим, и поехали!

От стоянки «Звезды Севера» в Роттердаме до королевского дворца в Амстердаме, в принципе, недалеко. Но лететь в геликоптере, надев туфли на высоком каблуке и длинное – до пят – бальное платье, не лучшая затея. Поэтому сняли люкс в гостинице неподалеку от дворца. Ночевать предполагали тут же, но, разумеется, в двух отдельных, хотя и смежных комнатах.

– А кстати, – спросил Вадим, когда, набросив на плечи плащ, Лиза направилась к выходу, – зачем вам понадобились эти странные рукава? Разве перчаток недостаточно?

Рукава у Лизы и в самом деле были оригинальные, но рисунка платья не портили. Они начинались чуть ниже плеч, соединяясь с платьем снизу – под мышками, – и продолжались до середины ладоней, заканчиваясь петлей под большой палец.

– Ну, что вам сказать, Вадим, – вздохнула Лиза. – У меня вся левая рука в шрамах… и далее везде. Зачем же я стану пугать такими ужасами этих милых идиотов?

Первым к ним подошел посол Себерии в королевстве Нидерланды Александр фон Засс. Постоял рядом с Лизой и Вадимом минуту или две, поулыбался «рассеянно», рассказал анекдот, представил их нескольким себерцам и пруссакам, но так и не коснулся в разговоре ни одной темы, потенциально опасной в политическом плане. Ну, что тут скажешь? Дипломат, и этим все сказано.

Себерцы, которым фон Засс представил Лизу, все сплошь оказались старенькими старичками. Разной степени дряхлости старики и старушки, носившие тем не менее более чем известные в Себерии имена. Как и следовало ожидать, общих тем для разговора у них с Лизой и Рощиным не нашлось ни одной. Разве что объяснили им, с какой стати окрысились на Лизу две молодые красивые женщины, вокруг которых буквально вились, как мухи над пирожным с кремом, штатные европейские ловеласы.

– Это Ганна Сагайдачная, жена графа Тадея, – объяснил посадник Борецкий, – и ее сестра княгиня Леся Драгоманова. Киевлянки, сами понимаете.

Лиза понимала. Удивляло другое – откуда все эти люди знают, кто она такая? Однако же факт – знали. Подходили или кивали издали, смотрели зло или с интересом, порой улыбались. Случилось даже два комических эпизода, приятных – в хорошем смысле – и, можно сказать, элегантных в своей нетривиальности.

В какой-то момент – Лиза и Рощин рассматривали полотна небедной королевской коллекции – к ним приблизилась весьма примечательная пара. Немолодой господин – невысокий, кряжистый, с голой головой и вислыми седыми усами – и очаровательная юная дева, высокая, стройная, голубоглазая и, разумеется, блондинка. Пепельная блондинка в нерядовых бриллиантах.

«Не дочь, – поняла Лиза. – Но и не любовница. Законная супруга».

– Капитан, – чуть склонил в приветствии голову мужчина, – полковник! Разрешите представиться, Марьян Гадомский, я командовал Виндавской зоной ПВО…

«Да уж! Удивил так удивил!»

По-русски поляк говорил чисто, практически без акцента. Вел себя сдержанно, но, судя по всему, исключительно по причинам этикета, а не из-за того, что враги.

– Моя супруга Мария, – представил он чудное создание.

«И мать моих детей! – сыронизировала мысленно Лиза. – Боюсь, однако, пан Гадомский, что дети если и будут, то очевидным образом не ваши».

– Рада знакомству! – строить из себя буку было бы ниже ее достоинства, так что Лиза поляку даже улыбнулась.

– Весьма плотная оборона, – непринужденно заметила она, принимая предложенную Рощиным папиросу. – Эффективный огонь. Помнится, вы сумели произвести на меня неизгладимое впечатление.

– Взаимно, баронесса! – довольно улыбнулся пан Гадомский. – Вы разбомбили к дьяволу мой полевой командный пункт. Было жарко.

– Мне тоже, – пыхнула папиросой Лиза. – Как смотрите, если я предложу выпить за тех, кто понимает, что такое «жарко»?

– С энтузиазмом! – воскликнул польский офицер, так и не представившийся по званию. – Если полковник не возражает.

– Не возражаю, – кивнул Рощин. – Извините, я не расслышал, какое у вас звание, пан Гадомский?

– Бригадир, – коротко аттестовался собеседник.

– Что ж, пан бригадир, пойдемте выпьем. Пани Мария?

– Надеюсь, пить будем водку, а не шампанское? – голос у пани Гадомской оказался неожиданно низким и даже слегка хрипловатым.

«Волнующий голос, – отметила Лиза, – и взгляд бесстыжий. Так кто же ты, красотка? Провинциальная барышня из небогатой семьи или столичная подстилка?»

Не то чтобы это было важно, но Лизе стало любопытно. И любопытство ее, как ни странно, было удовлетворено. Однако не сразу, а несколько позже, уже после того, как паньство вкусило арнхеймского шидама[9] и разошлось, разбившись на пары, после краткого обмена впечатлениями о «Виндавском деле».

– Колоритная пара, не правда ли? – приблизился к Лизе Иван Никанорович Борецкий. – Он магнат, она шлюха. В прямом смысле этого слова, господа. Пан Гадомский нашел ее в веселом доме в Кракове. Об этом в Польше только ленивый не знает. Впрочем, любовь сильнее условностей, даже сословных!

– А вы, посадник, – поинтересовалась Лиза, – вы откуда знаете их историю?

– Это просто, – улыбнулся Борецкий. – Я, Елизавета Аркадиевна, до начала военных действий представлял в Варшаве Себерскую торговую палату.

– А мы разве торговали? – удивилась Лиза.

– И сейчас торгуем, – уточнил пожилой господин. – Коммерция, пани Елизавета, выше условностей. Любых.

– Вы что-нибудь поняли, Вадим? – спросила Лиза, когда посадник перешел к другой группе гостей.

– Это вы о чем, Лиза? – вопросом на вопрос ответил полковник. – О любви или о коммерции?

– Обо всем сразу, – вздохнула Лиза. – Еще по одной?

– А танцевать после этого сможете? – поинтересовался Рощин.

– Я не умею танцевать, – нехотя призналась Лиза.

– Не верю!

– Ну, разве что вальс.

– Ловлю на слове! – усмехнулся довольный ее ответом Рощин. – Так как, сможете?

– Вадим, я же истребитель! – возмутилась Лиза. – У меня вестибулярный аппарат…

– Верю! – остановил ее полковник. – Что будем пить?

– Я думаю, не следует смешивать напитки. Начали с шидама, им продолжим.

Вот у бара их и настиг еще один любопытный собеседник. Он приближался к ним столь стремительно, что Лиза сразу же подумала, что он авиатор. Впрочем, сомнения – если таковые у нее и оставались – моментально развеялись, едва она рассмотрела знаки различия на песочного цвета мундире молодого смуглого брюнета. Младший дука – звание, соответствующее «зазору» между лейтенантом и капитан-лейтенантом Флота – носил петлицы и нарукавные знаки Боевых воздушных сил Византийской империи.

– Разрешите представиться, – бросил