– Они все сделали.

– Как? Что? – не понял я.

В ответ мой собеседник сокрушенно покачал головой.

– Совсем ты отстал от жизни в своей глуши, – сообщил он и усмехнулся. – Почитай новостные инфоры. Проведи поиск по известным тебе трем фамилиям.

– Валентин Эдуардович, не тяните! – попросил я.

– Эх, не даешь мне насладиться моментом… – вздохнул тот и, заметив мой взгляд, махнул рукой. – Ладно уж. Если помнишь, мы рассчитывали раскачать ситуацию и обрушить репутацию трех не упоминаемых здесь человек и их родов… наши респонденты также поучаствовали в этом процессе, а знакомых в европах у них ой как немало. Как результат, два из трех родов ныне полные банкроты и политические трупы.

– Надолго ли? – фыркнул я.

– Полагаю, навсегда, – развел руками Бестужев. – Ты же сам понимаешь, в высшем свете, как нигде больше, полагаются на правило: «Падающего толкни». Можно вести войну с двумя-тремя, даже пятью родами, но когда противников становится больше и ты уже не знаешь, откуда ждать удара… процесс полностью теряет всякое управление и уже не просчитывается никакими аналитиками и вычислителями. Как видишь, этим двум хватило полугода, чтобы даже непричастные увидели и осознали их слабость… и присоединились к травле, пусть и в надежде урвать кусок для себя, а не ради восстановления справедливости и мести, о которой они вовсе не в курсе. Ручаюсь, обе эти фамилии будут «утоплены» окончательно, еще до Рождества.

– А третий?

– Третий род был вырезан под корень неизвестными, буквально вчера. Скотленд-Ярд предполагает участие в этом действе как минимум пяти стихийников уровнем не ниже экселенц.

– Это кто же такой резкий-то? – удивился я.

– Ходят слухи, что шотландские эрлы очень не любят всех англичан скопом и род Говардов в частности, еще со времен вторжения Томаса Говарда, второго герцога Норфолка и графа Суррея на их земли. Обиды эти сумасшедшие горцы помнят, оказывается, неприлично долго.

– М-да уж. – Я почесал затылок. – Запутанная история.

– А я о чем! – откровенно рассмеялся Бестужев. – И заметь, ни одного намека на «русский след».

Дальнейший наш разговор свелся к обмену новостями и моему короткому рассказу о том, как обстоят дела в отряде. Интерес будущего тестя к ним был вполне понятен. Как и все родители, он хотел быть уверен, что его дочь в полном порядке, а ее жених и по совместительству учитель не планирует устраивать кровавые эскапады с ее участием. Собственно, в данном случае Бестужев интересовался происходящим не только от своего имени, но и от имени Громовых, Посадских и Вербицких, в чем он честно признался сам.

Ну да, родственники остальных учениц знали, кому «делегировать полномочия». У моего будущего тестя есть возможность получить несколько больше информации о происходящем в отряде, чем у них, по нескольким довольно веским причинам. Первая: мы будущие родственники; вторая: мы компаньоны по общему делу. Пусть идея «ателье ТК», как, собственно, и ее воплощение, принадлежит Ольге и мне, но моя невеста в этом деле фактически представляет свой род. Ну и третья причина: будущая школа Николаевых и Бестужевых. По отдельности эти факты не настолько значимы, чтобы я вовсю откровенничал с Бестужевым, но если учитывать их все вместе… да, Валентин Эдуардович вправе рассчитывать на несколько бо́льшую откровенность с моей стороны, чем Громовы или тем более Посадские. С Вербицкими чуть сложнее, но и им, даже с учетом взаимных обязательств, принятых мною и Анатолием Семеновичем, я бы не рассказал столько, сколько поведал Бестужеву о делах отряда «Гремлины» и наших планах.

– Я рад, Кирилл, – признался боярин, когда я закончил свой небольшой рассказ. – Честно говоря, у нас у всех были некоторые опасения, что, оказавшись так далеко от дома, да после всех событий последнего года, девчонки возомнят себя великими воинами и рванут на подвиги в СБТ, и ты не сможешь их удержать. Нет-нет, не прими это как сомнение в твоих силах. Просто согласись, красивые девушки обладают волшебной способностью вить веревки из любой половозрелой мужской особи. А наших дочерей уродинами не назовешь.

– Хотел бы я взглянуть на такого идиота, – рассмеялся я. – Сожгут, утопят, закопают, а потом скажут, что так и было, и вообще ничего и никого здесь не было.

– Точно, – вслед за мной развеселился Бестужев, но уже через секунду хлопнул себя ладонью по лицу и неразборчиво выругался. – Вот же… склероз проклятый!

– Что-то случилось? – спросил я.

– Да нет, просто за нашей беседой я совсем забыл о второй новости. Одну секунду… – Бестужев отвел взгляд куда-то в сторону, пальцы пробежались по невидимой клавиатуре, а в следующий миг мой коммуникатор пискнул, сообщая о полученном сообщении.

– Что это? – спросил я боярина.

– Здесь отчет о завершении работ в московском представительстве вашего «ателье» и кое-какая информация от Капитолины Рюминой. И то и другое я получил сегодня. Думаю, и тебе и Ольге это будет интересно.

– Ну, уж Ольге точно, – улыбнулся я. – Она столько сил вложила в этот проект. Ох, и писков же сегодня будет! Хм… Валентин Эдуардович?

– Да, Кирилл?

– Это же значит, что скоро грядет открытие ателье, правильно? А на открытии должны присутствовать хозяева, – протянул я.

Бестужев развел руками – мол, а как иначе-то?

– В принципе вас никто не торопит с открытием, – сказал боярин, и я так и почувствовал недосказанное «но» в его интонациях. И не ошибся: – Но я бы советовал провести церемонию до конца ноября, пока двор не перебрался в Новгород.

– Вот не было печали, – вздохнул я.

– А чего такого? – не понял мой собеседник.

– Времени мало, – честно ответил я. – Уж середина октября, а значит, у нас есть меньше полутора месяцев на сборку хотя бы пары-тройки образцов, которые можно было бы продемонстрировать на открытии.

– Тогда можно отложить его до марта следующего года, – задумчиво покивав, предложил Бестужев и пояснил: – Проводить церемонию зимой нецелесообразно, на мой взгляд. Основной интерес к спорт-ТК, как мне кажется, будут проявлять в основном дети бояр, а зимой их в Москве будет немного.

– Скорее всего, так мы и поступим, – подумав, кивнул я. – Но это пока только мое предположение. Сначала надо посоветоваться с Ольгой, а там решим.

– Спасибо, Кирилл, – неожиданно произнес Бестужев, а на мой вопросительный взгляд, усмехнувшись, ответил: – За то, что не стал загонять мою дочь в домострой после той ее выходки.

Поговорить с Ольгой о новостях из «большого мира» и прочитать присланный ее отцом доклад и письмо Рюминой удалось только вечером, когда мы заступили на дежурство. Невеста была довольна, но радовалась известиям довольно вяло: сказался долгий и нелегкий рабочий день. А потому моим волевым решением обсуждение и принятие решения о времени открытия представительства и некоторых сопутствующих ему вещах было отложено на утро. Ольгу же, невзирая на ее сопротивление, я объявил «подвахтенной» и отправил отдыхать на ближайшие шесть часов… как минимум. В конце концов, за показаниями сети наблюдения я могу и сам последить, а если что, врубить тревогу, разбудить напарницу и засунуть ее в «Визель» будет делом одной минуты. Оля чуть побрыкалась для проформы, но уступила моей настойчивости, зарылась в огромный плед