– Ты похорошела, Королева Тира.
Келси покраснела. От сообщения, которое порадовало бы ее минуту назад, теперь подташнивало.
– Как собираетесь распорядиться своей новой красотой? Поймаете в сети богатого мужа?
– Я не намерена ни с кем делить свой трон.
– А как насчет наследника?
– Для этого не обязательно выходить замуж.
Запрокинув голову, он рассмеялся.
– Практично, Королева Тира.
Келси посмотрела в сторону занавеса, думая о Пэне. Если его не разбудил смех Ловкача, он, должно быть, в отключке.
– Твой стражник в порядке. Я разбужу его на обратном пути. Если это тебя утешит, он надежней, чем были стражники твоего дяди. По крайней мере, Элкотт не спит на дежурстве.
Почувствовав возможность сменить тему, Келси за нее зацепилась.
– Полагаю, я должна поблагодарить тебя, что украсил мою лужайку.
Лицо Ловкача изменилось, в мгновение стало задумчивым.
– Томас умер достойно, хотя мне и неприятно это признавать. Он умер как мужчина.
Умер достойно. Келси закрыла глаза и снова увидела приближающихся мортийцев, пересекающих Кадар и ломающих стены. Она отвернулась, уставившись в камин. Где тот красавец, Роуленд Финн, сейчас? Куда он исчез?
– Не думайте о нем, Королева Тира.
Келси повернулась к нему.
– Ты читаешь мысли?
– Нет нужды. Ты никогда ничего от меня не скрывала. Я не могу запретить ему являться сюда, когда ему вздумается, но повторю свое предупреждение: ничего ему не давай. Ничего, что он просит, не пускай в свой разум. Знаю, он обольстительное существо…
Келси вздрогнула, чувствуя, что ее подловили.
– …даже я обманулся однажды, давным-давно.
– Насколько давно? – выпалила Келси. – Сколько тебе лет?
– Слишком много.
– Почему же ты не умер?
– Наказан.
– За что?
– За самое страшное из всех преступлений, Королева Тира. А теперь помолчи и послушай.
Келси вздрогнула. Он снова использовал тон Карлин, тон, подходящий для капризного ребенка. И Келси почувствовала внезапный порыв доказать, что он неправ, показать, что она больше не ребенок. Но она не знала, как.
– Роу Финн, тот человек, был лжецом, – продолжил Ловкач. – И остается им. Мортийская Королева имела глупость уступить ему. Ты тоже дура?
– Нет, – промямлила Келси, хотя и знала, что это не так. Она стала симпатичной и больше не чувствовала себя ребенком. Но она была худшей дурой в мире, думая, что для Ловкача это имело хоть какое-то значение. Он по-прежнему находился за пределами ее досягаемости, как и всегда.
– Ты удивила меня, Королева Тира. Смотри не испорти теперь впечатление. – Ловкач встал с кресла, вытаскивая что-то из кармана, и Келси увидела, что это его маска, та же ужасная маска, что он любил носить за пределами города. Он собирался уходить. Вот и все, что она получит.
«Скатертью дорога», – шепнул внутренний голос. Но Келси поняла, что это лишь печальная попытка ее разума защититься. Сейчас Ловкач исчезнет, оставив ее ни с чем. Она так хотела удержать хоть что-нибудь, и с этим тоскливым желанием в ней проснулся гнев. Она самая могущественная женщина в Тирлинге, и все же этот человек смог разбить ее какой-то парой слов. Неужели так будет всегда?
Не всегда. Не навсегда, пожалуйста, Боже. Дай мне немного надежды.
Она сделала глубокий вдох и, заговорив, с удовлетворением обнаружила, что ее голос стал тверже.
– Больше не смей заявляться сюда без приглашения. Тебе здесь не рады.
– Я буду приходить и уходить, когда мне угодно, Королева Тира. Как и всегда. Просто постарайся, чтобы мне не было нужды к тебе приходить. – Он водрузил маску на голову. – У нас уговор.
– К черту уговор! – прорычала Келси. – Это существо, Финн, предложил реальную помощь. А что предлагаешь ты?
– Всего лишь твою жизнь, неблагодарная мерзавка.
– Убирайся.
Он отвесил ей насмешливый поклон, сверкая глазами под маской.
– Возможно, со временем ты станешь такой же красавицей, как мать.
Келси схватила книгу с тумбочки и запустила в него. Но она лишь отскочила от его плеча. Ловкач рассмеялся горьким смехом, глухо донесшимся из-под маски.
– Ты не можешь причинить мне боль, Королева Тира. Никто не может. Даже я не могу ранить самого себя.
Он скользнул в переднюю Пэна, задернув за собой занавес, и был таков. Келси рухнула на кровать, зарылась лицом в подушку и заплакала. Она не плакала несколько месяцев, и слезы явились облегчением, ослабляя какую-то натянутую внутри нее нить. Но боль в груди не ослабевала.
«Я никогда его не получу». Она даже пробормотала это в подушку, но Ловкач никуда не делся, поселившись у нее в груди и в горле, словно она что-то проглотила, слишком большое, чтобы справиться. Заставить его уйти не получалось.
Рука осторожно коснулась плеча Келси, заставив ее подпрыгнуть. Подняв мутный взгляд, она увидела стоящего над кроватью Пэна. Она подняла руку, чтобы сообщить, что она в порядке, но он смотрел на нее с безмолвным ужасом, и тревога на его лице подстегнула новые слезы.
«Вот мужчина, в которого мне следовало влюбиться», – подумала она и только сильнее разрыдалась. Пэн сел на кровать подле нее и нежно прикрыл ее руку своей, сжимая ее пальцы. Незначительный жест разбил Келси, и она заплакала еще сильнее, лицо опухло, из носа текло. Столько всего в этой жизни оказалось сложнее, чем она предполагала. Она тосковала по Барти и Карлин. Тосковала по коттеджу с его спокойным укладом, где все было известно. Тосковала по маленькой Келси, принимающей решения только на день вперед и переживающей только из-за детской чепухи. Ей не хватало легкости жизни.
Через пару минут Пэн потянул ее от подушки и обнял, прижав к груди, укачивая, прямо как Барти, когда она падала. Келси поняла, что Пэн не собирается задавать ей никаких вопросов, и это казалось таким подарком, что слезы, наконец, начали уступать вздохам и икоте. Наслаждаясь ощущением, она прижалась щекой к голой груди Пэна, теплой, твердой и успокаивающей.
«Это может остаться тайной», – прошептал внутренний голос, мысль пришла из ниоткуда, но пару секунд спустя Келси поняла, что голос прав. Это может остаться тайной. Никто не должен знать, даже Булава.
Личная жизнь Келси – ее дело, и она поймала себя на том, что, повторяя мысль, шепчет вслух:
– Это может остаться тайной, Пэн.
Пэн отпрянул, глядя на нее сверху вниз долгим взглядом, и Келси с облегчением увидела, что он точно знает, что она предлагает, и ей не придется объяснять.
– Вы не любите меня, госпожа.
Келси покачала головой.
– Тогда почему вы этого хотите?
Хороший вопрос, но часть Келси рассвирепела оттого, что Пэн его задал. «Мне девятнадцать! – хотелось огрызнуться ей. – Девятнадцать, а я все еще девственница! Разве этого недостаточно?» Она не любила Пэна, и он не любил ее, но ей нравилось, как он выглядит без рубашки,
