– Вы стали очень красивой.

Келси нахмурилась. Ее захлестнула волна удовольствия оттого, что Пэн считает ее красивой, но оно быстро сменилось гневом: значит, раньше она была недостаточно красивой! Она почувствовала горечь унижения. Пульс продолжал колотиться, навалилась усталость. Красивое лицо Пэна было открыто и наполнено таким же искренним беспокойством, как и прежде. Пэн всегда был добр к ней, как тогда, по дороге обратно к лесу Реддик, где большинство стражников, вероятно, с радостью бы ее бросили. Когда Пэн помогал ей подняться, Келси не могла не заметить кое-чего еще.

Пэн был мускулистым: жилистое тело, хорошо развитое сверху и стройное снизу, по словам Веннера, совершенно необходимое первоклассному фехтовальщику. Пэн был быстрый, сильный и умный.

И, пожалуй, что еще важнее, исключительно надежный: в стражники отбирали только тех, кто способен держать язык за зубами. Все, что произойдет в этой комнате, здесь и останется.

– Пэн?

– Госпожа?

– Ты считаешь, что я красивая.

Он удивленно моргнул.

– Я всегда считал вас такой, госпожа. Но ваше лицо, правда, изменилось.

– Ты всегда считал, что я красивая?

Пэн пожал плечами.

– Это не важно, госпожа. Некоторых женщин определяет внешность, но вы никогда не относились к их числу.

Келси не знала, как на это реагировать. Теперь Пэн явно чувствовал себя неловко, и Келси задумалась, не умышленно ли он глупит.

– Но ты считаешь…

– У вас усталый вид, госпожа. Вам лучше поспать. – Пэн повернулся и направился к двери.

– Пэн.

Он обернулся, хотя, казалось, не хотел встречаться с ней глазами.

– Ты можешь спать здесь. Со мной.

Взгляд Пэна встретился с ее, и его лицо вдруг лишилось цвета, словно Келси дала ему пощечину. Засунув руки в карманы, он отвернулся.

– Госпожа, я королевский стражник. Я не могу.

Эта была откровенная ложь, от которой у Келси побагровели щеки. Вся Стража ее матери перебывала в кровати у Королевы. Если верить Арлиссу, даже Булава не был исключением.

«Да уж, красивая, – подумала Келси. – Такая красивая, что он не хочет меня, даже преподнесенной на блюдечке с голубой каемочкой». Кровь зашумела в ушах, и она почувствовала, как ужасное осознание наползает на нее: осознание, как чудовищно она только что унизилась. Унижению потребовалось всего мгновение, чтобы превратиться в гнев.

– Ты полное дерьмо, Пэн. Ты можешь. Просто не хочешь.

– Госпожа, я иду спать. Утром… – Пэн снова судорожно сглотнул, и Келси на мгновение ощутила мрачное удовлетворение: по крайней мере, он тоже смутился. – Утром мы обо всем этом забудем. Хороших снов.

Келси улыбнулась ему горькой, холодной улыбкой. Она сделала худший из возможных выбор для своего маленького эксперимента: стражника, которого ей придется видеть постоянно, изо дня в день. Пэн вернулся в переднюю и уже готовился потянуть занавес.

– Пэн?

Он помедлил.

– Несмотря на твою активную социальную жизнь, в ближайшие несколько недель ты нужен мне в полной боевой готовности. Кем бы она ни была, скажи ей, что тебе нужно больше спать.

Лицо Пэна застыло. Он дернул занавес, потом Келси услышала характерный звук его тела, упавшего на матрас, а затем – тишину. Глубинная, уязвленная часть ее разума надеялась, что он не один час промучается без сна, но он захрапел через пару минут. А вот у Келси сон как рукой сняло. Она смотрела на зажженную свечу на прикроватном столике, готовясь ее задуть, но не находила в себе сил. Весь этот странный вечер нужно было обдумать, но у нее не было сил даже на это. Тело по-прежнему оставалось мешаниной непроизвольных реакций. Перевернувшись, она ударила по подушке, ненавидя ярость внутри себя. Она потянулась, чтобы коснуться себя внизу, но потом поняла, что сейчас не время. Она слишком зла, слишком пристыжена. Чего ей на самом деле хотелось, так это причинить кому-нибудь боль…

Сдирать кожу и сокрушать кости.

Слова незнакомца эхом отдались в голове. Он предложил ей бессмертие, но это всего лишь слова. Бессмертие королевы не решит проблемы Тирлинга. Таинственный гость сказал, что он пленник в тюрьме без стен. Он хотел, чтобы Келси его освободила. Келси взяла сапфиры в ладонь, задумчиво глядя на них. Возможно, мужчина не знал, что они почти не работают, что на самом деле Келси ими не управляет. Сдирать кожу и сокрушать кости… но чью кожу? Чьи кости? Сейчас она ненавидела Пэна, но знала, что он не сделал ничего плохого. Пэн не заслуживал ее ненависти. Не было никого, кроме самой себя, кому следовало причинить боль.

Келси подняла левую руку, глядя на нее. Она уже пережила ужасную боль… нож в плече, рана от ястреба… но вместо этого ее разум откопал Лили Мэйхью.

Жизнь Лили казалась вполне комфортной для ее времени, но даже в тот короткий проблеск воспоминания Келси почувствовала что-то ужасное в будущем Лили, надвигающееся испытание огнем. Она изучила гладкую белую кожу предплечья, пытаясь сосредоточиться, представляя слои плоти под ней. Всего лишь царапина… это было почти не больно, но Келси чувствовала, что ее подсознание все равно восстает от одной мысли.

Сдирать кожу и сокрушать кости.

– Просто кожа, – прошептала Келси, глядя на руку, сосредоточив всю свою волю на крошечном кусочке плоти. Она переносила что похуже, конечно, она могла вынести и это. – Просто царапина.

На предплечье появилась неглубокая красная линия. Келси поднажала, глядя, как линия углубляется, дыхание шипело сквозь зубы, когда кожа болезненно разошлась, позволяя тонкой струйке крови изливаться и скапливаться. При виде крови Келси широко улыбнулась. Она чувствовала связь со своим телом, с каждым нервом. Конечно, боль не приносила удовольствия, но чувствовать что-то, кроме беспомощности, оказалось приятно. Она обтерла руку о простыню и повернулась на другой бок, едва чувствуя боль от раны, совсем не слыша рокота храпа Пэна в соседней комнате. Она была слишком занята, уставившись на камин и думая о Мортмине.

– Госпожа?

Келси подняла взгляд и обнаружила стоящего в дверном проеме Булаву. Андали ощутимо дернула ее за волосы, и Келси поморщилась.

– Святой отец явился.

Андали положила расческу.

– Пойдет, госпожа. Я бы сделала получше, будь у меня больше времени.

– Его Святейшество все равно не оценит, – раздраженно пробормотала Келси. Она боялась этого обеда всю неделю, но в эту минуту ее дискомфорт не имел ничего общего со святым отцом. То, что она увидела в зеркале, было непостижимо. Ни Булава, ни Пэн ничего не сказали об этом, но Андали, каждый день занимающаяся ее волосами, вряд ли могла не заметить. На прошлой неделе волосы Келси отросли дюймов на восемь, а сейчас струились ниже плеч. Она больше не боялась, что больна, но в болезни хотя бы было что-то определенное, что-то известное. Андали, наверное, почувствовала расстройство Келси, потому что, положив твердую руку ей на плечо, пробормотала:

– Все будет хорошо.

– У меня интересное сообщение из Мортмина, госпожа, – продолжил Булава.

– Армия?

– Нет, люди. Недовольство мортийцев растет с тех пор, как вы