Эльза и Грон… Она ведь слышит их мысли, понимает их взгляды, она… Знает, что они любят яблоки! Кто будет таскать низерцвейгам лакомство в кармане? Делать барону лекарство?
Да что ж это, в самом деле? Какое-то наваждение. Она замужем. Собирается разводиться. Разорена. И… пишет книги. Разве такая женщина может быть рядом с бароном фон Гиндельбергом? Артефактором? Бывшим канцлером его величества? Конечно, нет.
А жаль…
— Что-то вы загрустили, — улыбнулся Эрик, заходя в комнату с подносом в руках.
— Сцена печальная, — хрипло ответила Агата.
— Удивительно, как вы умеете переживать за придуманных вами же людей. Может, не стоит? Ведь их судьбы в ваших руках?
Агата посмотрела на Эрика с подозрением: не смеется ли он над ней? Но барон был серьезен.
— Вы позволите? — Он кивнул на пачку исписанных листов бумаги.
Агата смутилась:
— Там… Эвелин — главная героиня…
— Разведчица, я помню…
— Она услышала разговор, который ее огорчил.
— Какой разговор?
— О роли женщин на войне. Речь шла о том, что все, что они могли, — предавать мужчин. Пусть и врагов. Пользоваться их слабостями, чтобы добыть информацию.
— И это делать приходилось, — кивнул Эрик. — Потому что главное — победа.
Агата кивнула:
— Но Эвелин вспоминает тех, кого она знала. Девушек, с которыми она обучалась в школе разведчиц. Она одна осталась в живых. Из всего выпуска.
Эрик медленно кивнул. Удивительно. Молодая женщина. На войне не была. Но так… правдиво писать об этом. Интуиция? Работа с архивами? Боль от потери собственных родителей? Наверное, все вместе, но то, что он успел прочесть (какой у нее красивый, аккуратный почерк!), по-настоящему тронуло.
— Понимаете, Эвелин… — продолжала Агата. — Ей горько. Обидно. Потому что они все… Шли добровольцами. Откликнулись. Отдали жизни. А их называют падшими женщинами. Соблазнительницами, что искали приключений!
— Главный герой? Как его — Курт? Это он высказался?
— Нет. Ее попросили помочь разобраться в одном деле. В академии происходят непонятные смерти. Курт — ректор. А это был разговор коллег.
— Слушайте, Агата… А можно вас попросить? — прищурился Эрик.
— О чем?
— Сделайте преподавателя, который это говорит, таким… — господин барон изобразил руками что-то явно склизкое и мерзкое, — эстетом, который и не служил толком.
Агата кивнула:
— Вы читаете мои мысли! Эвелин вызовет его на дуэль!
— Не получится, — тут же откликнулся Эрик.
Улыбку сдержать не удалось. Столько романтического огня и задора было в ее идее! Тоже мне… Дама с огнестрелом. Хотя стреляет она, надо признать, действительно неплохо. Это при том, что ее никто не учил. Удивительная женщина…
— Почему? — нахмурилась писательница. — Потому что она — женщина?
— И поэтому тоже. Во-первых, этот слизняк просто откажется с ней стреляться. Во-вторых… Она же бывшая разведчица. И сейчас на задании. Следовательно, не будет светиться. Ее задача — слиться с коллективом. Стать незаметной.
— По этой же самой причине и Курт не вступится?
— Увы.
Агата задумалась. И, похоже, потерялась в своих мыслях.
Эрик пил чай и смотрел на нее. Под веками залегли тени. Бледная. Усталая. Надо вытащить ее на прогулку, дышать свежим воздухом. И просить пить вместе с ним гранатовый сок, раз уж он такой вкусный, ароматный и совсем-совсем не кислый!
После долгих уговоров она все-таки разрешила ему почитать неоконченный роман. А сама ушла за стол. Писать.
Камин почти потух, когда ему на плечо опустилась ладонь.
— Светает… Вы… Вам надо выпить лекарство и лечь в постель!
— Хорошо. Во-первых, я уже закончил. А во-вторых, вы пообещаете мне, что после завтрака тоже пойдете в постель!
— Хорошо. Но вы мне дадите оценку прочитанного.
— Мне понравилось.
— Правда? — Она бросилась к креслу, что стояло у стола, и придвинула его к камину быстрее, чем он успел ей помочь.
Усевшись напротив, писательница вцепилась в подлокотники и подалась вперед, всем своим видом показывая, что готова слушать дальше.
— У вас настоящий талант, Агата. Вы так описываете природу. Звуки, запахи. Перед глазами возникают картины. Ассоциации. Например, тот майский трагический вечер. Знаете, я вспомнил:
Как много летит лепестков с цветущих деревьев весною. Закроешь глаза, сладкий запах напомнит — это не снег…— Жемчужина Чи-джо-ида. Красная Книга Духов. Авторство собранных в ней более тысячи онки так и не установлено до сих пор. — Агата проговорила это, не отрывая удивленного взгляда от бывшего канцлера.
— Да. По одной из версий авторство приписывают жене Второго императора Ри-Хунна.
— Эпоха «Цветущих гор», еще до Великой войны.
— Я не сомневался, что вы знаете литературу. Но ваши знания истории приятно удивляют.
— Скорее, я должна удивляться, господин фон Гиндельберг!
— Эрик! Агата, мы же договорились. Даже наедине! Не разочаровывайте меня. Вы же доказываете, что женщины — разведчицы не хуже. Стреляют из огнестрела. Хладнокровны и не любопытны.
Агата прищурилась, но сделала вид, что пропустила насмешку мимо ушей.
— А какую еще поэзию вы любите, Эрик? Эпоха перемен? Райрих Берр? Может быть, Вестники? Йоханн Зифф? Или онки Чи-джо-ида — единственная ваша страсть?
— Я вспомнил Книгу Духов… случайно. Увы, я не знаток поэзии. Так, в общих чертах, не более. Боюсь, что касается литературы, вы — единственная писательница, к которой я проявил интерес.
— А я люблю стихи. Но сама, увы, бесталанна совершенно. Знаете, что удивительно. Я ведь действительно вспомнила любимое стихотворение, когда описывала ту сцену! Вы же прочли онки… Интересно, правда?
— Какое? Прочтите мне его.
— Ну… я не очень хорошо читаю… — Она покраснела, смутилась и стала еще более очаровательной.
— Пожалуйста! Я же прочел вам онки!
— И прекрасно прочли.
— Перестаньте. — Он засмеялся, прикрыв глаза рукой.
— Между прочим, я знаю, о чем говорю! Нас, студентов, профессора зазывали в «Синий след бродячей кошки», если считали, что там будут выступать стоящие авторы. И среди наших сокурсников были
