— Гав! Гав! Рррррррррр… Гав!

— Эльза! Что? Что… случилось…

Поскольку осторожный стук в дверь так и не разбудил уснувшую в кресле Агату, Эльза не выдержала.

«Ну?! И зачем ты это сделала? Мы бы вошли, все такие мокрые, барышня спит в кресле… Это ж романтично!» — Грон буравил Эльзу глазами-кристаллами.

«Ну не знаю… Это ставит барышню в неловкое положение, мне кажется… Хотя… Может, ты и прав». — Эльза легла и положила голову на вытянутые лапы.

«В следующий раз давай без пиететов! Дело и так не двигается… Уф… ну и продрог же я в этой метели».

— Апчхи! — простите, Агата.

— Апчхи… рррррррррррррр! — Грон поднял глаза на госпожу фон Лингер и мысленно произнес то же самое.

Мужчина и пес стояли на пороге комнаты насквозь промокшие.

Агата вскочила с кресла, в котором умудрилась уснуть. Она плохо понимала, что происходит. Переводила взгляд то на одного, то на другого. Ковер намок в том месте, где сидел Грон, а Эрик… Агата с удивлением обнаружила, что по-солдатски коротко стриженные волосы могут виться, и уже протянула руку, чтобы потрогать завитки, но…

Грон возмущенно гавкнул, она, очнувшись, отдернула руку.

«Ну и кто из нас идиот?» — Эльза грустно смотрела Грону прямо в глаза.

— Вилла нашлась. А в моей комнате нет ни полотенец, ни постельного белья. А мы… вот…

— Простите! — Агата стала просто пунцовой. — Я… Простите!

Не прошло и пяти минут, как у них с Гроном были сухие полотенца, горячий глинтвейн и бутерброды.

Они закрыли дверь. Собаки и мужчина скинули личины.

Им было хорошо. Тепло. Уютно.

А за окном падал снег…

Глава 13

Снег…

Агата выглянула в окно и рассмеялась. После ночной бури снег лежал сплошным ковром — до самого горизонта!

Сияет на солнце, слепит глаза, а поднимешь голову — небо. Яркое, чистое, голубое…

Как когда-то дома, в Нее. На севере королевства такие заносы в порядке вещей. Казалось, вот прямо сейчас раздастся стук в дверь, и веселый голос скажет:

— Дочь! Ты что? Опять всю ночь читала?!

Она снова будет прятать под подушку очередной роман, а мама улыбаться и качать головой. А потом сядет на край кровати и станет расчесывать ей волосы, приговаривая:

— Запомни: сто раз утром, сто раз вечером! Волосы у женщины должны быть ухожены. Расчесаны и убраны. Аккуратно. Всегда! Что бы ни случилось… Даже если небо упадет тебе на голову!

Мамочка… Агата взяла расческу, провела по волосам. Стала расчесывать, считая про себя. Сегодня она причесалась тщательней, чем обычно.

Столько лет прошло, а все равно больно…

Отца… отца Агата помнила в основном серьезным и занятым человеком. Владеющим собой в любых ситуациях. Но скрыть, какое удовольствие он получает от того, что может баловать «своих девочек», верховный судья марки Ней не мог.

Шонн Энтин был чуть ли не в два раза старше Эмилии фон Айбель. Не говоря уже о том, что семья мамы стояла выше по положению относительно фамилии отца. Но они были счастливы. Всегда.

Мама была такая веселая! Улыбалась, радовалась каждому дню. Пожалуй, что и злиться не умела… Хотя, нет. Один раз было. Отец пытался запретить Агате поступать в университет на вожделенный филологический факультет.

— Она же де-воч-ка! — дирижировал судья руками в воздухе в такт каждому слогу. — Зачем ей это? Такие нагрузки, жизнь в столице. Чужие непроверенные люди вокруг. Ты еще скажи, что ей нужно будет идти работать — как советуют столичные новомодные журналы! Есть же хорошее домашнее образование, в конце концов…

Мама молчала и хмурилась. Понятно, при Агате никто отношения выяснять не стал. Но… через неделю они всей семьей оказались в столице. Родители повезли ее в Лаутгард. Поступать в университет.

— Я хочу, — сказала тогда мама, — чтобы у тебя всегда был выбор. И если ты решишь остаться с любимым человеком в поместье на краю света — это не потому, что тебе больше некуда идти.

И она с такой нежностью посмотрела на отца, который обсуждал что-то очень интересное с деканом юридического факультета — вполне, надо отметить, по-дружески, — что папа отвлекся. Прервал на мгновение разговор. Посмотрел маме в глаза и улыбнулся.

Сколько лет прошло, а Агата до сих пор помнит тот момент. От улыбки отца всем присутствующим, включая саму Агату, стало как будто неловко. Словно они подглядели что-то совершенно не предназначенное для посторонних глаз.

Шонн и Эмилия Энтин ушли вдвоем. Ранним летом. Во время первой атаки оклеровцев.

Агата вытерла глаза.

Прислушалась. Внизу раздавались веселые голоса. Время от времени к ним присоединялся то басовитый лай Грона, то деликатный, но не менее громкий — Эльзы.

Хозяйка дома заколола камею на воротничке-стойке, еще раз проверила, гладко ли уложены волосы, и вышла навстречу новому дню.

— Разбаловались совсем! Хорошие псы голос без команды не подают! — выговаривал собакам хозяин, стараясь спрятать хорошее настроение.

«Ты действительно хочешь сделать вид, что страшно зол сейчас, да? Прости, что намекаю столь прозрачно, но мне кажется, у тебя не очень хорошо получилось. Может, попробуешь еще раз?» — Грон смотрел на хозяина, чуть склонив голову набок.

Агата уже спускалась по лестнице, когда Эрик, еле сдерживаясь, чтобы не показать Грону язык, улыбнулся, приветствуя хозяйку поместья:

— Доброе утро! За ночь снегом совсем завалило. Словно и не юг.

Сегодня даже его личина ее не раздражала.

— Хорошо, что помощь пришла, — кивнул Эрик на входную дверь. — Молодые люди уже приступили к работе.

Через какое-то время дверь открылась.

— Ульрих! Майер! — улыбнулась Агата молодым людям, которые первые зашли в дом. — Как я рада вас видеть.

Собаки улыбнулись всем и быстро убежали на улицу.

В дом постепенно заходили остальные солдаты. Заносили коробки, вещи. Один нес сверток со швабрами.