Валин угрюмо кивнул. Уже недели, месяцы он выжидал именно этой возможности – шанса встретиться с Юрлом один на один. Тем лучше, что они улетели за границы империи, за пределы защиты закона и действия аннурского правосудия, в эти безымянные горы, где нет ни инструкторов, ни уставов, ни затупленных мечей, ни правил поведения, где никто не закричит, что игра нечестная, и не остановит поединок. Именно этого всем сердцем жаждал Валин; и однако факт оставался непреложным фактом: Юрл фехтовал лучше него. Он был быстрее, и он был сильнее. Когда все закончится, кровь на земле, скорее всего, будет принадлежать Валину. Было глупостью гнаться за ним, и на мгновение Валин засомневался. Он мог вернуться за остальными членами своего крыла. Его противник остался один, шел пешком по опасной местности, практически без провизии. Лишь гордость и глупость заставляли Валина преследовать его в одиночку. «Порой бывает мудрее выждать», – писал Гендран.

Однако Валину надоело ждать. Человек, который издевался над Ха Лин, пытался перебить все его крыло, убить его брата, положить конец линии Малкенианов, находился лишь в нескольких шагах от него. Валин уже пытался играть по правилам. Сколько себя помнил, он пытался взвешивать шансы, думать прежде, чем действовать, выбирать наиболее разумный путь. Все это закончилось крахом: Лин была мертва, сам он и его крыло оказались предателями, изгнанными из страны. Юрл мог его убить – ну и что в этом такого? Рано или поздно он все равно умрет на острие клинка или в собственной постели. Что-то внутри него беспокойно ворочалось; какая-то часть его ума, древнее, чем все сознательные мысли, более быстрая, более жестокая, без конца нашептывала одно и то же зловещее слово: «смерть, смерть, смерть». Будет ли это его смерть или смерть Сами Юрла – больше не имело значения.

Клинок обрушился на его голову мощным ударом, настолько быстрым, что Валин едва успел его отбить. Если бы не мигающий свет осветительных патронов, все еще догоравших за его спиной, он бы вообще не заметил атаки. Он отступил на пару шагов, пытаясь восстановить равновесие, и Юрл вышел к нему из-за выступа скалы. Он больше не улыбался.

– Ты убил моих людей, Малкениан.

– Будто бы тебе не все равно, – отозвался Валин, пытаясь выиграть время, чтобы найти способ пробиться через защиту противника.

– Ты оскорбляешь меня, – заметил Юрл.

Его клинки сверкнули одновременно со словами – один сверху, другой снизу, прощупывая, наступая. Валин парировал атаку и нанес быстрый ответный удар, который Юрл отбил с презрением.

– Ты сам – ходячее оскорбление, – продолжал он, начиная движение по кругу. – Валин уй-Малкениан, сын императора, командир звена кеттрал!

Он фыркнул.

– И подумать только, что в любой удобный для меня день я мог зарезать тебя как годовалого теленка!

Клинки снова со свистом устремились к Валину – атака «двойное крыло», которая в последний момент превратилась во что-то другое. Валин отклонился назад, пытаясь освободить место для ответа, и в тот же момент под его нижнее ребро вонзилась сталь. Рана не была глубокой, но первая кровь пролилась.

– Вот об этом я и говорю, – заметил Юрл, опуская верхний клинок, чтобы лениво показать им на нанесенную рану.

Валин ринулся было на открывшуюся брешь, но сдержал себя. Это была ловушка, в точности как тогда на ринге, в точности как на Западных Утесах. Вместо попытки пробить ослабевшую защиту противника, он сделал шаг назад, пытаясь не обращать внимания на кровь, струившуюся по его боку, пытаясь думать. Хотя раны и наносились клинками, но в любой настоящей схватке победа или поражение на самом деле происходят в уме. Слова Юрла настолько же участвовали в игре, как и работа его ног, все его подначки имели такое же тактическое значение, как и финты и обманные стойки. Там, на островах, Валин каждый раз стискивал зубы и пытался игнорировать его отвлекающие маневры, сражаясь в упрямом молчании, отказываясь дать себя вовлечь. «Вовлечь»… Валин едва не расхохотался, настолько смехотворным ему показалось это слово. Он бежал из Гнезда, бросив свое обучение и всю тамошнюю жизнь, чтобы прилететь сюда, разыскать Юрла и остановить его, чтобы сразиться в этой битве. Никто его не «вовлекал» – он сам очертя голову бросился во все это.

– Ты ведь понимаешь, что тебе конец, – сказал он, резким движением головы показывая через плечо, в направлении догорающих огней. – Твое крыло перебито. Эдолийцы все мертвы. Даже если ты убьешь меня, тебе все равно конец.

Гримаса исказила лицо Юрла.

– Что ж, придется ограничиться удовольствием выпустить из тебя кишки, – ответил он, текучим движением переходя к атаке «складывающийся веер».

Один клинок рассек воздух по диагонали снизу вверх, но это был финт – настоящий удар пришел снизу. Валин отбил его, но Юрл сумел передвинуться в освободившееся пространство, тесня его все дальше и дальше, осыпая ударами сверху и сбоку, изгибаясь в каких-то непонятных манджарских формах, которые Валин с трудом узнавал и с еще большим трудом блокировал. Атака, казалось, длилась несколько часов, и когда она наконец закончилась, Валин сам слышал, с каким надрывом дыхание вырывается из его груди. Ниже его плеча сочилась кровью еще одна рана.

– Я тебя убью, – проговорил Юрл, сплевывая на землю, – точно так же, как убил твою маленькую сучку там, в Дыре, когда Балендин с ней закончил.

– Так это был ты, – сказал Валин, чувствуя, как сердце превращается в кусок льда, готовый его задушить.

– Ну да, мы с личем, – пожал плечами Юрл.

Это были всего лишь новые слова, новая тактическая уловка, но внутри Валина вскипела волна бешеной ярости. Он оскалился, словно собирался прыгнуть на противника и вырвать ему глотку зубами. Горячая кровь бросилась ему в глаза, пульсируя отчаянным, убийственным биением.

– Жаль, что ее нет здесь, чтобы тебе помочь, – продолжал Юрл. – Может, мне было бы хоть немного интереснее драться.

«Ох!»

Воспоминание оглушило Валина, словно удар по лицу.

«Ох…»

Чувствуя ослепительную боль в плече и в боку, Валин передвинулся влево. Он терял кровь, а вместе с ней скорость. Следующая атака Юрла будет быстрой и мощной, что означало, что у Валина остался лишь один ход – и внезапно он понял, что это должен быть за ход. Тень улыбки Ха Лин промелькнула в его уме. Ему было всего лишь десять лет, когда она впервые спасла его, протащив весь последний участок долгого заплыва после того, как у него свело мышцы ног. Она держала его голову над колышущейся зыбью, попеременно ругая и подбадривая; ее острое детское личико было сердитым, упрямым и полным решимости. Это был первый раз, когда она вызволила его, но далеко не последний. И даже сейчас, после своей