«Но Каден – не опытный боец», – угрюмо напомнил себе Валин. Эдолийцы, может быть, не представляли серьезной угрозы для крыла кеттрал, но тем не менее они считались одними из наиболее профессиональных солдат в мире. Любая ошибка – и эти двое поднимут тревогу, и после этого уже просто не хватит времени, чтобы освободить кого-нибудь из пленников. В который раз Валин посетовал на свою беспомощность. Он явился, чтобы спасти брата, – и посмотрите на него! Связан, словно годовалый барашек! У него были десятки вопросов к Тристе, но после того как Гвенна набросилась на девушку, а та успела шепотом предупредить их о плане спасения, двое их сторожей ударами принудили их замолчать.
«Только вытащи нас отсюда, Каден, – подумал он мрачно. – Только вытащи нас, а там я уже разберусь сам».
Он учуял брата еще прежде, чем услышал его: еле уловимый запах пота и козьей шерсти, донесшийся откуда-то с северного направления. Валин вывернул шею как раз вовремя, чтобы заметить призрачную тень, скользнувшую вниз по почти отвесной северной стене ущелья. Скала казалась труднодоступной даже в дневное время, однако Каден полжизни провел в этих горах; может быть, он все же научился здесь не только рисовать и лепить горшки. Валин взглянул через плечо на охранников, боясь, что они могли что-то заподозрить, но те не подавали признаков беспокойства. «Они не способны его увидеть, – понял Валин. – Они не могут видеть в темноте так, как вижу я».
Внезапно тишину нарушил грохот осыпающихся камней на восточном склоне, по другую сторону от Адива и Балендина – в сотне шагов от того места, где Каден, уже закончив свой опасный спуск, двинулся дальше, мелькая от валуна к валуну, словно привидение. Советник повернул голову, прислушиваясь к темноте и поджав губы с легким беспокойством.
– Эльн, Треммел, – распорядился он, указывая на двоих эдолийцев, – сходите посмотрите, что там на восточном склоне.
– Там никого нет, – отозвался Балендин спокойным, уверенным тоном.
Адив повернулся к личу, словно изучая его лицо из-под своей пугающей повязки.
– Как ты можешь это знать?
Тот пожал плечами.
– Я вхожу в состав этого крыла именно потому, что знаю такие вещи. Поверьте, там никого нет.
«Он может чувствовать эмоции», – вспомнил Валин, ощутив внезапный укол страха. Талал говорил, что Балендин черпает силу из эмоций, направленных непосредственно на него, но как знать, вдруг он улавливает также и следы других эмоций? Невозможно было сказать, что за извращенный источник силы может питать подобное создание… Но если он мог чувствовать эмоции, это значило, что он мог учуять Кадена! Какую бы храбрость ни проявлял его брат, пытаясь устроить им побег, сейчас в его крови наверняка кипят страх и возбуждение, словно отравленное вино. Если до Балендина донесется хотя бы тончайшая струйка, игра будет проиграна.
«Поспеши, Каден, – молчаливо взмолился Валин. – Поспеши!»
Советник еще несколько мгновений «рассматривал» лича, затем снова сделал знак своим людям:
– В любом случае, сходите проверьте.
Двое эдолийцев, приставленных охранять пленников, немного передвинулись к остальной группе: любопытство заставило их сделать пару шагов по направлению к свету.
«Сейчас, – подумал Валин. – Сейчас самое время».
И словно призванная его мыслью, от окружающей темноты отделилась тень. Валин уставился на нее.
Прошло восемь лет с тех пор, как он в последний раз видел своего брата, с тех пор, как они с Каденом носились по залам и садам Рассветного дворца, играя в кеттрал. Он узнал брата моментально – отцовская челюсть, материнский нос, четкая линия рта, – и тем не менее стоявший перед ним человек больше не был мальчиком. Каден был худ, чуть ли не истощен, кости его скул и тонкие жесткие мышцы на руках резко выступали под темной от солнца кожей. Он вырос – теперь он был на несколько дюймов выше Валина. Разумеется, Костистые горы сильно отличались от роскошной аннурской жизни, от их избалованного детства с ленивым потягиванием тха по утрам и неспешным поеданием овсяной каши на теплой кухне. За свое короткое знакомство с горами Валин увидел достаточно, чтобы понять, насколько это суровое место; и Каден за эти годы тоже посуровел. Он держал в руке поясной нож так, словно был готов пустить его в дело, но дело было совсем не в ноже. Взгляд Валина был прикован к Каденовым глазам.
Эти глаза всегда поражали, даже пугали – особенно это касалось недавно нанятой дворцовой прислуги, – но Валин с годами привык к ним. Он помнил, что огонь в глазах Кадена был ярким и ровным, словно свет лампы тихим зимним вечером, и теплым, как свечи, расставленные для вечерней трапезы. Сейчас глаза его брата по-прежнему горели, но Валин больше не узнавал этот огонь. Их свет был отдаленным, словно костер на далеком горном склоне, и холодным, как свет звезд в безлунную ночь, – холодным, жестоким и сияющим.
Даже учитывая обстоятельства, Валин мог ожидать от брата какого-либо приветствия – улыбки, кивка. Ничего подобного не было. Каден занес свой нож, и на одно кошмарное мгновение, встретив взгляд этих безжалостных глаз, Валин подумал, что он хочет его зарезать. Затем, прежде чем Валин понял, что происходит, веревки, стягивавшие его запястья, упали, и он был свободен. Без малейшей паузы, без какого-либо признака удовлетворения или радости Каден двинулся дальше, освобождая одного за другим остальных членов его крыла.
Все это заняло меньше времени, чем потребовалось бы на дюжину вдохов. Валин видел, что его соратники потрясены и удивлены; впрочем, они прожили на островах достаточно долго, чтобы уметь справляться с потрясением и удивлением. Валин махнул Анник в сторону оружия – отобранные у них клинки и луки были свалены в кучу под скалой в нескольких шагах. Он взглянул на двоих охранников: они по-прежнему глядели в направлении края пропасти, но могли в любой момент повернуться. Пока Гвенна и Анник вооружались, он шагнул к Талалу и снял пропитанную адаманфом тряпку с его лица, отгоняя рукой остаток ядовитых паров. Лич захрипел, давясь, и затем, спустя целую вечность, открыл затуманенные глаза. Ему уже приходилось прежде подвергаться действию адаманфа; всех личей на островах тренировали таким образом. Валин знал, что только время приведет его в полное сознание. Через минуту-другую Талал сможет бежать, но еще очень не скоро он будет способен снова добраться до своего колодца, и к этому времени их битва будет, скорее всего, закончена.
Первой мыслью Валина
