Держа над головой побелевшие реликвии в надежде, что проделываю это в последний раз, я подняла глаза на закопченный сводчатый потолок Древних. На мгновение я вдруг увидела небо и звезды, необъятную вселенную, бесконечную во времени, – и вдруг услышала крики и плач. Сквозь время, тонкий и рвущийся, как струйка крови, вьющаяся в реке, донесся до меня горестный крик моей собственной матери и скорбный плач других матерей, лежащих в пыли на коленях. Они узнали. Страшная весть достигла Морригана. Весть о гибели их сынов. Горе лишило меня сил, и я с трудом удержалась на ногах.

– Заканчивай скорее, – процедил Комизар сквозь зубы. – Я проголодался.

Блюдо у меня в руках снова дрогнуло, и я с трудом удержалась, чтобы не высыпать кости ему на голову. Рейф подался вперед, попытался перехватить мой взгляд. Его глаза, горящие сдержанной силой, говорили мне: держись, осталось совсем немного.

Это помогло мне собраться. Я произнесла благословение жертвоприношения, отставила поднос. А потом поцеловала два пальца и подняла их к богам, все еще слыша плач матушки. Осталось совсем немного.

Каждый миг в тишине приближал нас к завтрашнему дню. Но вокруг было как-то слишком уж тихо.

За все время ужина Каден лишь изредка ронял скупые слова, но, когда я хотела выйти из-за стола, неожиданно схватил меня за руку.

– Что ты увидела, сиарра?

Он впервые назвал меня так.

Комизар пренебрежительно фыркнул, но все за столом насторожились, желая услышать мой ответ.

– О чем ты? – я притворилась, будто не понимаю.

– Перед благословением у тебя затрепетали ресницы, глаза устремились в пустоту. Ты тяжело дышала. Что ты увидела?

Правду нельзя скрыть – но сейчас было не время. Поэтому я решила сплести утешительную ложь, какую Каден и хотел бы услышать, в надежде, что, удовлетворенный этим ответом, он не станет доискиваться правды.

Я повернулась к нему и ласково улыбнулась.

– Каден, я видела себя, Здесь. Через много-много лет.

Взглянув ему прямо в глаза, я долго не отводила взгляда, и, хотя больше не прибавила ни слова, он – я точно знала – услышал: Я видела себя здесь, с тобой.

На его лице отразилось облегчение. До конца трапезы я следила, чтобы выражение лица оставалось ласковым и нежным, в то время как изнутри меня стягивал холодный, мрачный узел лжи.

Комизар сам проводил меня к новому жилью.

– Уверен, здесь тебе будет теплее, чем в продуваемой насквозь комнатенке Кадена.

– Его комната меня вполне устраивала. Почему бы мне не остаться там?

– Потому что, если ты после свадьбы снова высунешь голову из окна южной башни, а не оттуда, где живет твой супруг, у кланов могут возникнуть вопросы. Мы ведь хотим, чтобы они поверили, будто у нас все по-настоящему, не так ли, моя голубка? Но по ночам Каден сможет навещать тебя здесь. Я – великодушный супруг.

– Как вы заботливы, – ответила я.

В этой башне мне уже довелось побывать прежде, в ней же располагалась комната Рейфа. Но на этот этаж я еще никогда не поднималась. Комизар подвел меня к комнате напротив своей собственной и распахнул передо мной дверь, гостеприимным жестом приглашая войти. Первое, что бросилось мне в глаза – в комнате было совсем темно. Единственным источником света был горящий свечной огарок на столе. Я попыталась осмотреться. Стены. Они показались мне сплошными.

– Здесь же нет окон, – сказала я.

– Есть, разумеется. Но узкие, это помогает сохранять тепло. И полюбуйся, какое удобное широкое ложе – в случае нужды здесь хватит места для двоих.

Он подошел совсем близко, бережно дотронулся до моей щеки в том месте, куда сам же недавно нанес удар. Темные глаза блестели, в них играла сила. Он казался неуязвимым, и я подумала, что убить его, видимо, непросто, даже невозможно. В памяти зазвучал голос матери. Отнять жизнь, даже у того, кто виновен, всегда тяжело. Иначе и быть не должно, а иначе мы бы мало чем отличались от животных.

– Завтра долгожданный день нашей свадьбы, принцесса, – Комизар поцеловал меня в щеку. – Я предлагаю начать все с чистого листа.

Нежность поцелуя удивила меня, ведь сейчас у спектакля не было зрителей.

Еле дождавшись, когда он уйдет, я стала обследовать каморку, надеясь, что обнаружу незаметную в темноте мебель, например комод или шкаф. Но ничего не обнаружила. Четыре оконца-бойницы были шириной в ладонь, а сами «покои» напоминали размером тот чулан, куда меня бросили в первый день. Кровать и массивный сундук занимали почти все пространство. И он смеет говорить о любви и жизни «с чистого листа»? Я почувствовала себя орудием Комизара, его рабочим инструментом, брошенным в сарай за ненадобностью.

При тусклом свете я начала перебирать одежду, которую Астер, Ивет и Зекия принесли сюда и аккуратно уложили в сундук. Я внимательно обследовала каждую складочку, каждый шов и карман, но ножа не было. Видимо, размышляла я, теряя надежду, Каланта передумала и успела забрать его. Я еще раз осмотрела все, платье за платьем – безуспешно. Ни среди одежды, ни в углах сундука кинжала не было. Я пошарила под матрасом – и там ничего. Я буду осторожна и припрячу его как следует. Астер в этом мастерица, она отлично знает подходящие места для тайников. Место, в которое – она была в этом уверена – никто точно не сунет нос …

Я бросилась в противоположный угол каморки, где на низком табурете стоял ночной горшок, закрытый крышкой. Открыв ее, я сунула руку в темное отверстие – и пальцы нащупали что-то острое. Астер в совершенстве постигла особенности жизни в Санктуме.

Ожидание будет долгим,

Но велика надежда

На ту, что Джезелией зовется,

Чья жизнь будет отдана в жертву

За надежду на спасение ваших.

– Песнь Венды

Глава шестьдесят третья

Как я и ожидала, утро выдалось тихим, безветренным. Я не сомневалась, что это Комизар каким-то образом договорился с неведомым мне богом погоды, и была уверена, что наверняка этот бог еще и вынужден будет заплатить за заключенную сделку.

Всю ночь я ворочалась и, кажется, вовсе не сомкнула глаз. Кое-как дотянувшись до ставни, я приоткрыла ее, и в каморку ворвалась струя ледяного воздуха. Сквозь маленькое отверстие хлынул ослепительно яркий свет. Когда глаза немного привыкли, я выглянула – и ахнула, пораженная увиденным. Все крыши, парапеты, каждый дюйм земли были покрыты толстым белым ковром. Это было прекрасно, но я испугалась. Насколько снег замедлит наш побег?

Раздался стук в мою дверь. Открыв, я увидела на полу поднос с сыром и хлебом и услышала в коридоре торопливо удаляющиеся шаги. Кто бы ни позаботился обо мне, он явно не хотел попадаться на глаза Комизару. Я съела все до последней крошки, понимая, что неизвестно, когда