Еще раз обведя напоследок комнату взглядом, я вышла.

Астер оказалась права. Этот туннель выходил к мокрым камням и колесам, поднимающим мост. Всего в нескольких шагах от меня ревела река, и от брызг моя одежда сразу вымокла. Мощь воды поражала и пугала, я невольно задумалась о том, сколько жизней унесла стихия, пока ее обуздывали, строя мост.

При виде подъемного механизма у меня упало сердце. Это была сложная система рычагов с такими же массивными, гигантскими колесами, какие я видела на скале при въезде в Венду.

– Здесь выхода нет, – сказала я себе. И все же…

Я не могла заставить себя уйти. Самый нижний рычаг был надежно закреплен – завален камнями. Вверх вел скользкий крутой подъем, а внизу бесновалась река, так что я, прежде чем поставить ногу, по несколько раз проверяла, надежна ли опора. Но, вскарабкавшись, я поняла, что ничего не добилась. Только подтвердила свои прежние опасения: уйти по мосту нам не удастся.

Глава сорок третья

Она не употребляла слово любовь. Моя тетушка Клорис называла это «слиянием судеб». Я думала, что это слово очень красиво звучит – слияние, и мне казалось, что за ним кроется что-то прекрасное и упоительное, как пирожное, посыпанное сахарной пудрой. Тетушка рассказывала, что королю Морригана было уже тридцать четыре года, а он все не находил себе подходящей пары, когда во время дипломатического визита в Гастино взгляд его упал на благородную Первую Дочь королевства, бывшего тогда в осаде.

Слияние – когда встреча происходит будто случайно, как у двух ручьев, которые вьются и змеятся, чтобы соединиться в один поток в далеком, еще невидимом каньоне. Вместе они становятся сильнее, полноводнее, но ничего нежного и восхитительного в этом нет. Как бурная река порой выходит из берегов, так и слияние может оказаться чем-то непредсказуемым и неуправляемым. В детстве я недооценивала проницательность и мудрость своей тети Клорис. И все же, думала я, иногда встречи и соединения судеб кажутся совсем не случайными.

Сегодня внимания Комизара требовали какие-то дела в квартале Томак, но утром он узнал от Каланты, что Рейф из семьи коннозаводчиков, поставлявшей лошадей для армии Дальбрека. Заинтересовавшись, он велел Эбену и наместнику Яносу немедля доставить Рейфа в конюшни на восточной окраине города, чтобы он взглянул на некоторых жеребцов и кобыл и высказал свое мнение.

Я же, решив во что бы то ни стало использовать вновь обретенную свободу (пусть даже в сопровождении двух конвоиров), отправилась в квартал Капсвам повидать бапу Ивет. Я отдала ему половину своего карточного выигрыша в игре с Маликом и попросила сделать три вещи: найти целителя для Ивет, чтобы ее рана не нагноилась и девочка не потеряла руку, на оставшиеся деньги купить сыра, за который она заплатила такую дорогую цену, а кроме того, никогда не стыдить ее за чудовищное злодеяние другого человека. Он пытался отказаться от денег, но я уговорила его взять их. Тогда он заплакал, а у меня было ощущение, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Стражники, два молодых человека, лет по двадцать или меньше, всё видели и слышали наш разговор. На обратном пути я попросила их не рассказывать Малику, на что истрачены выигранные у него деньги.

– Мы – Меурази, – ответил один, – Ивет – наша двоюродная сестренка.

Хотя он ничего мне не обещали, я не сомневалась, что дело останется в тайне.

Был уже полдень, когда я вошла в конюшенный двор через южные ворота, а Рейф – через восточные. Сердце у меня екнуло – как всегда при виде него. На краткий миг я забыла о грозящей ему опасности, о том, что необходимо играть роль. Видела только щетину на осунувшемся небритом лице, завязанные сзади волосы, уверенную посадку в седле – с такой же уверенностью он впервые вошел тогда в нашу таверну. От него исходила волна невероятного обаяния, и я только удивлялась, почему никто, кроме меня, этого не замечает. Он нисколько не был похож на лакея, прислужника принца. Нет, он и был настоящим принцем. Возможно, правда, что мы видим лишь то, что хотим увидеть.

Я полюбила его, когда считала крестьянином, и без всякого труда поверила, что он и впрямь крестьянин.

Рейф ел яблоко, и в этом конюшенном дворе красная яблочная кожура казалась единственным ярким и сочным пятном. Я видела, что утром драгоценные плоды прибыли с караваном Превизи, и видела, как Каланта бросила пару ароматных яблок Рейфу. Щедрость дара Каланты удивила меня – фрукты, насколько я знала, были роскошью, доступной исключительно членам Совета. Сама я в последний раз видела их в стане кочевников. В Санктуме изредка появлялись только корнеплоды – морковь и репа, – их здесь иногда подавали к дичи или цыплятам.

Непринужденно покачиваясь в седле и кусая яблоко, он двигался мне навстречу, и на середине двора мы встретились. Обменявшись быстрыми взглядами, оба мы спешились, дожидаясь, когда подведут молодых лошадей, на которых он должен был взглянуть. На короткое время мы, казалось бы, остались наедине – наши конвоиры отвлеклись, перекрикиваясь с караванщиками и веля им пошевеливаться, – но вокруг все равно было слишком много глаз и ушей. Я не решилась заговорить, чтобы объяснить, что в действительности произошло вчера и как Комизар дал понять, что мой отказ может стоить Рейфу жизни. Ему оставалось ломать голову, пытаясь понять, что я задумала. Рейф прекрасно знал, до чего мне отвратителен Комизар. Он грыз свое яблоко, посматривая на мое платье и на связки костей, гремевшие у меня на поясе. Я так ясно читала в его глазах, будто слышала каждое слово: С каждым днем она все больше становится венданкой.

– Если бы здесь был мой друг Джеб, – сказал Рейф вслух, – он оценил бы ваши украшения, принцесса. Он обожает варварские вещицы.

– Как и Комизар, – перебил его один из стражников, тем самым напомнив, что наши разговоры всегда слушают.

Я смотрела на Рейфа, не поняв, что это было – комплимент или оскорбление, его голос звучал странно. Тут что-то отвлекло внимание Рейфа, и он отвернулся.

Я проследила за его взглядом. Слияние судеб.

Не сейчас. Не здесь. Я знала, что у нас ничего не может сложиться.

Там был Каден. Он направился к нам в сопровождении наместника, на поиски которого ездил, и небольшой группой встрепанных и неряшливых людей.

Рейф поперхнулся, закашлялся, у него изо рта вылетел кусок яблока. Глаза наполнились слезами.

– Жуйте тщательнее, эмиссар, – посоветовала я, – прежде чем глотать.

Он кашлянул еще раз-другой, не отрывая взгляда от приближающихся всадников.

Каден увидел меня, и я заметила облегчение на его лице. Он соскочил с коня, и его спутники