Они уходили навстречу нескорому рассвету, но в кабине и других отсеках нарастало напряжение. Стресс буквально душил людей, не было ни сил, ни желания говорить. Лишь изредка кто-то произносил вслух, сколько минут прошло с момента сброса, да штурман отсчитывал оставленное за хвостовым оперением расстояние.
На шестнадцатой минуте Булатников нервно прошипел, почти не разжимая зубы:
– Должна сработать.
Полковник СМЕРХа, стараясь выглядеть спокойным, откликнулся:
– Должна. Старая рухлядь, конечно, почти каменный век… Но лучшие специалисты прозвонили, новые блоки взамен одряхлевших поставили…
– Ходили слухи, будто еще одна в арсенале осталась, – вставил штурман. – Или даже не одна… Есть двести километров.
– Всем надеть очки! – едва не сорвавшись на крик, приказал Булатников.
Снова навалилось молчание. Тянулись уже не минуты – секунды. Самолет шел ровно, понемногу теряя высоту, Булатников старался поддерживать скорость, старые движки стонали, но послушно вертели лопасти пропеллеров.
Часы на приборной панели показали 22 минуты 19 секунд, когда кабину затопил ударивший сзади свет. Тот самый, ярче тысячи солнц.
Надежная советская техника не подвела: обычное взрывчатое вещество загнало урановый поршень в урановый же цилиндр, и огненный шар ядерного распада за мельчайшие доли секунды сжал спрессованный в рыхлую сферу заряд плутония. Комбинированная бомба выплеснула сорок с небольшим килотонн точно над полем, куда приземлилась европейская «камбала».
Темные стекла очков защитили глаза экипажа от световой вспышки. Экран радара покрылся гирляндами помех, пропал сигнал радиомаяка. На подобные мелочи не стоило даже обращать внимания – без маяка домой дотянем, на гирокомпасе.
Психологический прессинг молниеносно испарился, все разом заговорили, прогоняя страхи, давившие на мысли и чувства еще минуту назад. Как тут было не вспомнить бородатый, но вечно живой анекдот на тему, почему завернутый в белую ткань солдат должен ползти в сторону кладбища на минимальной скорости…
Повернувшись к штурману, Булатников осведомился веселым голосом:
– Как думаешь, майор, сильно мы промахнулись?
– В пределах шестисот метров.
– Уверен? Ты же привык, должно быть, компьютером рассчитывать…
– Не было у нас на «Медведях» компьютеров, – усмехнулся майор. – И никогда такой груз у меня больше, чем на полкилометра, не отклонялся.
Полковник-контрразведчик не сомневался, что штурман не хвастает. Годы службы действительно сделали майора мастером «слепого» бомбометания, потому и был он выбран для столь ответственного рейда. Хохотнув, старший представитель СМЕРХа проговорил примирительно:
– Даже вдвое больший не изменит ситуацию. Радиус гарантированного поражения – почти два километра.
Против объективной истины никто спорить не стал. Тем более что самолет ощутимо качнуло, и, пересилив надрывный вой движков, по отсекам промчался странный звук – сильный, но приятный, как непривычная музыка. Ничего подобного человеческое ухо не слышало много десятилетий – с тех пор, как прекратились надземные ядерные испытания.
Никто не сомневался, что «Татьяна Б» накрыла цель. По такому случаю нашлись бутылка и две фляжки с «огненной водой». Разливая содержимое по кружкам, они выпили за удачную отработку задания, за благополучное возвращение и за теперь уже скорую победу. Когда допили последний глоток, штурман сообщил:
– Мы уже над Белоруссией.
Они вернулись. Оставалось выиграть войну, и все верили, что победа не за горами.
Над пустынями Ближневосточного театра военных действий уже появились первые признаки рассвета. За ночь выступившая из Эйлата колонна пересекла клочок Иордании, после чего глубоко вклинилась в пески и скалы королевства, еще до войны кормившего главные банды ваххабитов и прочих террористов. Укрытая маскхалатом безлунной ночи, сводная группировка преодолела почти двести километров и вышла на заданный рубеж. Если верить сведениям из Москвы и Хьюстона, где-то поблизости, в пустыне Нафуд, совершил посадку спасательный аппарат звездных агрессоров.
Полсотни машин, продвигавшиеся по каменным тропам аравийского нагорья, представляли собой бронетанковое шапито. Длинной колонной шли американские «шерманы», «гранты» и «паттоны», советские ИС-2 и ИС-3, а также Т-34 разных модификаций, британские «кромвели», «матильды», «валентайны» и «черчилли», германские Pz. III, Pz. IV, какие-то извращения французских оружейников. Центральную часть походного строя занимали всевозможные самоходные орудия, построенные в разных странах в середине прошлого века. Замыкали колонну БТР с пехотой, артиллеристами и боеприпасами. Три бронетранспортера буксировали большие пушки и гаубицы.
Немалую долю боевой техники составляли военные трофеи израильской армии ЦАХАЛ. Много десятилетий они служили экспонатами танкового музея в Латруне, но теперь были на скорую руку подремонтированы и поставлены в боевой строй. В старых танках не было полупроводниковых приборов, «желтый дым» не повредил стальным ветеранам, а бомбить музей инопланетные хомячки не додумались.
«Панцер-четверка» сегена Эстеркинда следовал между двумя Т-34-85 невероятных союзников. В начале движения в колонне было больше порядка, подразделения двух армий двигались не перемешиваясь, но за долгие часы древние механизмы один за другим выходили из строя. По скромным подсчетам Карла, не меньше шести гусеничных и колесных экспонатов остались вдоль трассы. Возможно, некоторые экипажи сумеют починить старинное железо и присоединятся к главным силам.
Впрочем, нет – уже не успеют.
Передние машины останавливались. Вдоль колонны пробежали офицеры возглавлявшего движение штабного М113. Генералы собрали командиров машин для отдачи последних распоряжений. Как и перед выступлением в рейд, Гарун Эскандари ставил задачу своим соплеменникам, а к израильтянам обратился Берг Альшванг.
– Мы почти у цели, – сказал старик, вернувшийся из отставки после космического вторжения. – Авангард захватил те скалы, от них до цели не больше трех километров. Все машины с малыми пушками при поддержке пехоты имитируют атаку в лоб. Тем временем тяжелые танки и самоходки выполнят обход и бьют с востока, чтобы мерзавцам солнце в глаза слепило. Я иду с большими машинами, остальных поведет наш… союзник Эскандари.
Услыхав свое имя, иранец прервал темпераментную речь и кивнул израильтянам, свирепо оскалясь.
Они заправлялись час назад, в тридцати километрах к северу. Ясно было, что на обратном пути часть железа придется бросить – у многих машин не хватит запаса хода. За себя Карл был спокоен – его Pz. IV с почти полными баками сможет уйти.
Когда он возвращался к своему танку, сарван (иранское звание, соответствующее капитану) Мустафа Сефид окликнул
