– Тряпка!
Стул врезался в стену, разлетевшись на части.
– Слабак!
Полетел следом графин с вином, растёкшимся алым пятном по светлому ковру, висящему на другой стене.
Джавир выдохнул, скалясь и сжимая кулаки. Медленно повёл плечами, после чего резко дёрнулся вперёд, переворачивая стол и ломая мебель, методично разнося всё, до чего мог дотянуться. И весь этот разгром подкрепляли ругательства. За свою довольно долгую жизнь он успел узнать немало бранных слов на самых разных языках этого мира. Кто бы мог подумать, что они так ему пригодятся?
Полукровка сознательно не пользовался магией, и только поэтому ни одно охранное заклинание на отведённом преподавателям корпусе не дрогнуло и не оповестило директора о творившихся здесь беспорядках. Впрочем, если бы господин Реес’хат соизволил заглянуть в гости к одному из преподавателей, его бы ждал сюрприз. Очень неприятный сюрприз, на взгляд Джавира, сумевшего наконец взять себя в руки и усевшегося в единственное уцелевшее кресло. Откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники, полуэльф презрительно процедил, кривя губы в надменной усмешке:
– Я был лучшего мнения о вас, магистр… Сын – это простительно, это потомок, преемник, которого надо вырастить и воспитать как следует. Но супруга… ваша… Как вы там говорите? Равная? Так вот, магистр. Ваша Равная – это то, что убьёт вас. Рано или поздно. И уж я постараюсь, чтобы это случилось рано. – И Лаур тихо, почти нежно рассмеялся, позволяя наконец с трудом сдерживаемой магии хлынуть во все стороны. Вспыхнули защитные плетения, окутывающие всё помещение, и осыпались вслед за деревянными частями отделки горсткой тёмного пепла. Окна дрогнули, жалобно звеня трескавшимися стёклами. И, не выдержав давления, разлетелись россыпью осколков, плавно закруживших вокруг владельца комнаты.
Магистр Джавир медленно вздохнул и так же медленно выдохнул, прикрывая глаза и вынуждая себя успокоиться окончательно. Мысленно досчитал до десяти и обратно и мягко рассмеялся, чувствуя, как его наполняет неповторимое, неизвестное остальным мёртвое спокойствие.
Увы, магия смерти так просто не проходит. Для всех, но в особенности для её верных последователей. Хотя сами некроманты и иже с ними не считали глухое, могильное спокойствие и иссушающее равнодушие таким уж недостатком. Потому что там, где иные сгорали на волне собственных эмоций, по дурости летя вперёд очертя голову, маги смерти дожидались удобного момента и били. Естественно, на поражение, без промаха и не оглядываясь. Сожаление – удел других.
Ещё один смешок сорвался с губ Лаура. Лёгкое движение пальцев – и в раскрытую ладонь влетел бокал из тонкого стекла, тут же наполнившийся бордовым, почти чёрным вином. Полукровка пригубил хмельной, пряно-сладкий напиток, прикрывая глаза и размышляя над тем, как действовать теперь… При вновь открывшихся обстоятельствах и несколько изменившихся приоритетах.
Магистр Джавир принял решение пойти путём мага смерти ещё в раннем, сопливом детстве. Не признанный родом бастард, росший в бедной деревеньке изгоем и отщепенцем, вынужден был быстро повзрослеть. Семья кузнеца, в которой он волей Хранителей родился, не отличалась ни богатством, ни известностью. Отец – Лаур поморщился от отвращения, – если можно его так назвать, если не работал, то пил. А если не пил, то работал, не выбираясь из кузни и не обращая внимания ни на детей, ни на супругу, ни на окружающий его мир.
Впрочем, это устраивало всех. Потому что если отец всё-таки вспоминал о существовании своей семьи, то отыгрывался на жене и детях. Старшие успевали спрятаться или отделаться воспитательными подзатыльниками, а вот Лаур…
Да, сколько раз местной знахарке пришлось вправлять ему кости, сводить синяки и лечить раны! Он сбился со счёта на первом десятке, а потом просто стискивал зубы и ждал. Ждал удобного случая, чтобы ударить в ответ, ждал терпеливо и долго. Ненавидел слабость, ненавидел мать и сводных братьев, ненавидел безразличных ко всему жителей деревни! И ждал.
Не напрасно, кстати. Словно услышав его проклятия, молитвы и просто тихие жалобные стоны, пробудился дар, исполняя все самые заветные мечты. Дар необузданный, сырой, почти не поддающийся контролю. Самый желанный и самый своевременный в его жизни.
Джавир хмыкнул, припоминая, как задыхался так называемый папаша в тисках колючей ледяной магии смерти. Как плакала и молила о пощаде мать, и он её не тронул. Не из жалости и не в память о том, что она родила его, нет. Просто уже тогда, видя, как она пресмыкается перед мужем, как стелется перед любым мужчиной, Лаур пришёл к вполне закономерному выводу: женщины недостойны того, чтобы считать их личностью. А если она не личность, то какой смысл тратить на неё время и силы? Всего лишь вещь, собственность, в чём-то полезная, в чём-то забавная, но не более того. И чем дольше Лаур жил на свете, чем больше видел, тем больше убеждался в своих выводах. Признавал некую пользу, которую могли приносить женщины… Только кем-то достойным не считал в принципе. И откровенно не понимал тех, кто ставил этих… существ рядом с собой и называл заслуживающим этого. Называл Равной. Слишком много чести, если подумать. Слишком много.
– Равная самого Реес’хата… – задумчиво протянул Лаур, покачивая в пальцах полупустой бокал. – Мертвец, восставший так некстати. Существо, превратившее сильного, жёсткого, истинного дракона в послушную цепную зверюшку… Как не вовремя ты решила вернуться! А впрочем…
Полуэльф сощурился, оценивая мелькнувшую в голове идею. Кроме силы, Лаур ценил ещё и власть. Это пьянящее ощущение вседозволенности и подчинение, вынужденное и от этого ещё более сладкое, когда ты знаешь, что тебя ненавидят, ощущаешь это собственной кожей, но поделать никто ничего не может. Потому что ты – сильнее.
Вот только власть… Это такой непонятный зверь, которого очень нелегко схватить. Джавир пробовал поднять бунт в Гильдии некромантов, но быстро отказался от этой идеи. И не потому, что у него не получилось бы. Просто объективно Реес’хат не зря был бессменным главой на протяжении очень-очень долгих лет. Его опыт, знания,
