– Воистину так! – пылко подхватил я, представляя, какой скучной должна быть эта компания святош.

– Его усыпальница здесь, – продолжил монах, подойдя к дальней стороне обгоревшего алтаря и указав на большую каменную плиту, поднятую и сдвинутую в сторону. – Боже милосердный, эти норманны не дают покоя даже мертвым!

Я подошел к могиле и посмотрел на выложенную камнем усыпальницу, в которой стоял простой деревянный гроб Ассера, разбитый в щепы. Ублюдок лежал внутри, завернутый в серую ткань, покрытую черными пятнами. Спеленат он был так, что я не мог видеть иссохшего лица, но ощущал запах тления. Меня подмывало плюнуть в могилу, но я переборол себя. И тут осенило вдохновение – идея столь замечательная, что я удивился, как не додумался до нее прежде.

– Король Эдуард, – начал я, повернувшись к брату Эдвину и сделав голос медовым, насколько смог, – просил нас привезти ему что-то на память об Ассере.

– Понимаю, господин! Епископа так любили в Уэссексе.

– Воистину так, – кивнул я. – Некогда король дал Ассеру меч, датский меч. Он просил нас забрать его и поместить в высоком алтаре новой винтанкестерской церкви.

– А, меч! – воскликнул Эдвин. Он опять занервничал.

– Мы, разумеется, заплатим за него.

– Епископ был очень привязан к тому мечу, – заявил монах, чуть не плача. – А ведь прелат был совсем не воинственным человеком.

– Видимо, ценил подарок короля, – предположил я.

– О да, еще как ценил! Но, увы, мы не можем вернуть меч королю Эдуарду.

– Не можете?

– Последним желанием Ассера было похоронить его вместе с мечом. Клинок находился в могиле. Норманны проведали о том и забрали оружие.

– Откуда они могли знать?

– Это не держали в тайне, – пояснил брат Эдвин. – Миссионеры могли рассказать об этом.

– Миссионеры?

– Рогнвальд получил разрешение поселиться, господин, в обмен на условие приютить нескольких наших миссионеров и слушать их проповеди. Это отец Элиделл послал нам весть о нападении Рогнвальда.

А заодно эти ублюдки-миссионеры наверняка хвастали про меч.

– Королю Эдуарду нужен этот клинок, – пробормотал я беспомощно.

– Быть может, короля устроит какая-нибудь другая реликвия от епископа? – поспешил на выручку Эдвин. – У нас есть его башмаки. По крайней мере, были где-то. А, знаю: у нас хранится материя, которой мы вытирали предсмертную рвоту учителя. Быть может, отрезать от нее кусок для короля?

– Тряпка с рвотой?! – воскликнул я.

– Рвота давно высохла, господин! Это теперь просто корочка, местами весьма хрупкая. Но если Ассера причислят к святым, что очень возможно, эта корочка наверняка сотворит чудеса!

– Король, вне всяких сомнений, будет хранить ее как драгоценность, – подтвердил я. – Но он послал нас за мечом.

– Неудивительно, – проговорил монах. – Ведь король сразил язычника, владевшего этим мечом! Мы часто слышали эту историю!

– Король Эдуард сразил? – изумился я.

– Воистину так! Епископ Ассер был совершенно уверен в этом. И епископ сказал, что намерен использовать клинок, чтобы даже в могиле сражаться с дьяволом. Такой святой человек!

«Подлый, алчный, коварный кусок куньего дерьма!» – кипел я.

– То был величайший борец против зла, – воодушевленно продолжал Эдвин. – Он просил завернуть меч в крапиву, чтобы хлестать демонов, глумящихся над христианскими покойниками! – Брат осенил себя крестом. – Даже после смерти епископ ведет бой за Христа.

И после смерти он продолжает мучить меня. Возможно, конечно, меч теперь в руках у какого-нибудь норманна, но я не сомневался, что наложенные Ассером на клинок христианские чары не утратили силу. Но меч пропал, и, чтобы найти его, мне предстояло иметь дело с Рогнвальдом.

– А этот вождь норманнов, он до сих пор в Абергвайне? – осведомился я.

– В Абергвайне, господин, да. Насколько нам известно.

– И как далеко до… – начал я было задавать вопрос, но сын перебил меня:

– Отец! – Голос Утреда был встревоженным.

Он стоял у двери храма и вглядывался в свет разгорающегося дня. Повернувшись к нему, я услышал голоса. Мужские голоса. Потом топот ног. Множества ног. Я подошел к двери. Не далее как шагах в двадцати от нее стояли воины.

Целая орда. Бородатые и смуглые мужчины в кольчугах и шлемах, одни в кожаных доспехах, а другие вовсе в толстых набивных куртках, способных остановить рубящий удар, но не укол. У большинства имелись щиты, почти у всех мечи, были и такие, кто вооружился одним только тяжелым копьем с широким острием. Но у всех на шее висели кресты, у некоторых они были намалеваны на щитах. Это означало, что перед нами не люди Рогнвальда, а валлийцы. Я начал пересчитывать их, но скоро сбился.

– Хвала Господу! – К двери подошел брат Эдвин. – Король здесь.

– Король?

– Король Хивел! – с упреком промолвил монах, как будто мне полагалось знать имя какого-то дикаря, правящего этим уголком Уэльса. – Он будет рад познакомиться с тобой, господин.

– Это честь для меня, – отозвался я, припоминая всех тех, кто отправился в Уэльс и не вернулся. Ходили легенды об огромных пещерах, в которые валлийские колдуны заманивали души саксов. «То, что мы называем родиной, – это кладбище саксов! – в порыве в высшей степени нехристианской похвальбы поведал мне однажды валлиец отец Пирлиг. – Добро пожаловать к нам! Нашим юнцам нужны упражнения во владении мечом!»

Предводитель валлийских воинов, угрюмый скотт с красным шарфом вокруг шлема, бородой до пояса и со щитом, на котором был изображен изрыгающий пламя дракон, вытащил длинный меч.

Wyrd bið ful āræd.

Детина с красным шарфом отступил в сторону, и вперед вышел мужчина ростом пониже. Он тоже был в кольчуге и шлеме, но без щита. Светло-зеленый плащ из очень дорогой ткани был обшит по кромке золотыми крестами. Я бы принял его за священника, если бы не роскошный шлем и богатая отделка ножен, подвешенных к поясу с декором из мелких золотых пластин. На золотой цепи висело золотое распятие, которого незнакомец коснулся, когда остановился и воззрился на нас. Что-то в нем напомнило мне Альфреда. В его лице не читалось признаков постоянной болезни и нескончаемых забот, донимавших Альфреда, зато в нем угадывался острый ум. Это явно не дурак. Он еще на шаг приблизился к нам, и я обратил внимание на холодную уверенность, сквозившую в его манере держаться. Валлиец изрек что-то на своем наречии. Брат Эдвин сделал два шага вперед и поклонился.

– Король! – прошипел он нам.

– Кланяйтесь! – велел я своим спутникам и сам согнул спину.

Значит, это и есть король Хивел. По моей прикидке, он был лет тридцати, ростом ниже меня на голову, но крепкого сложения. Я слышал о нем, но придавал мало значения имени, потому как короли в Уэльсе появляются и исчезают, как мыши в соломе. Но что-то в этом человеке подсказывало – с ним стоит считаться более, чем с остальными его собратьями. Он с видимым интересом задавал брату Эдвину вопросы и выслушивал ответы, которые монах переводил. Мы пришли как паломники, сказал я. От короля Эдуарда? Я