– Если меч Кнута был здесь, то теперь его тут нет, – изрек Финан.
Я ничего не сказал, не желая даже вникать в его слова. Но ирландец, разумеется, был прав. Некто – морские грабители или люди из соседнего валлийского королевства – нагрянул в Тиддеви и превратил его в пепелище. Кот выгнул спину и зашипел на нас, но больше не обнаружилось ни единой живой души. Мы подошли к церкви, построенной из темного шероховатого камня. Позади храма располагались остатки сгоревших зданий. Они дымили сильнее, чем остальные строения деревни. Я предположил, что именно тут был монастырь, куда удалился умирать Ассер. Дальше виднелись крошечные каменные хижины в форме муравейника. Они прилепились к менее высокому северному склону горы. Две или три лежали в руинах, но около дюжины выглядели вполне целыми.
– Каменные кельи, где живут монахи, – сообщил Гербрухт.
– Я бы в такой даже собаку не поселил, – проворчал я.
– Конечно не поселил бы, ведь тебе нравятся собаки, – заметил Финан. – А вот монаха – запросто. Исусе! Это что такое? – Он вздрогнул, потому как из западной двери церкви вылетел вдруг обугленный кусок дерева. – Проклятье, там кто-то есть!
– Пойте! – велел мой сын.
– Петь? – Я уставился на него.
– Мы паломники, – пояснил Утред. – Поэтому должны петь.
– Он прав, – буркнул Финан.
– Псалом, – добавил сын.
– Ну вот и пойте! – рявкнул я.
И они запели, хотя едва ли это выглядело убедительно – Гербрухт знал чуть больше пары слов. Мой сын вроде как получил образование у монахов, но, пока мы пробирались между сгоревшими хижинами, он просто ревел какую-то чушь. Там все пропахло дымом.
В низину вели каменные ступени, и едва мы достигли их, из дверей храма вышел монах. Какой-то миг он испуганно смотрел на нас, потом бросил очередную обгорелую деревяшку и снова скрылся в тени. Когда мы спустились по склону, псалмопевцы утихли. Потом я зашел в церковь.
На меня смотрели три монаха. Один, отважный дурак, сжимал на манер дубинки кусок полуобуглившегося бруса. Лицо у него было бледное, напряженное, но решительное, и своего подвернувшегося под руку оружия он не опустил, даже когда мои люди переступили через порог. За его спиной виднелись почерневшие остатки алтаря, над которыми висело раскрашенное деревянное распятие. Оно пострадало от огня, но не сгорело. Ноги пригвожденного Бога опалились, покрывающая нагое тело краска закоптилась, но распятие пережило пожар. Монах с дубинкой обратился к нам, но на местном наречии, которого никто из нас не понимал.
– Мы паломники, – ответил я, чувствуя себя глупо.
Монах снова заговорил, не выпуская из рук деревяшки. Потом вмешался самый младший из троицы, бледный юнец с куцей бороденкой.
– Кто вы? – спросил он на нашем родном языке.
– Я же говорю, мы паломники. А вы кто?
– Вы пришли, чтобы убить нас?
– Если бы я хотел тебя убить, ты был бы уже мертв, – отрезал я. – Мы пришли с миром. Так кто вы такие?
Молодой монах перекрестился, затем осторожно отвел дубинку собрата и заговорил с ним по-валлийски. Я разобрал слово «сезон», как они называли саксов. По их лицам разлилось облегчение, когда они поняли, что их не станут убивать. Старший из монахов, седобородый дед, упал на колени и заплакал.
– Так кто вы такие? – снова обратился я к юнцу.
– Меня зовут брат Эдвин, – представился молодой монах.
– Сакс?
– Из Скиребурнана.
– Из Скиребурнана, господин! – резко поправил я его.
– Да, господин. Из Скиребурнана.
– Ты приехал вместе с епископом Ассером? – осведомился я. Это казалось очевидным объяснением тому, как саксонский монах оказался в этом прокопченном углу Уэльса.
– Верно, господин.
– Почему?
Он нахмурился, явно озадаченный вопросом:
– Чтобы учиться у него, господин. Прелат был в высшей степени святым человеком и великим учителем. Он попросил меня ехать с ним, чтобы внимать его словам, господин.
– И что тут приключилось? Кто сжег поселок?
Приключились норманны. Где-то к северу от Тиддеви находилось устье реки. Брат Эдвин назвал то место Абергвайн. Я его слышал в первый раз. Норманны из Ирландии осели там.
– Господин, у них есть разрешение, – сообщил Эдвин.
– Разрешение?!
– От короля, господин. Норманны обещали платить ему дань.
На это я захохотал. Многие короли в Британии приглашали северян осесть и верили их обещаниям жить мирно и платить за пожалованные земли. Но постепенно прибывали новые корабли, военные отряды поселенцев разрастались в числе. Внезапно король узнавал, что вместо арендаторов заполучил шайку свирепых воинов, кукушат с когтями, желавших зацапать его поля, его женщин, его сокровища и его трон.
– Кто предводительствует этими норманнами? – спросил я.
– Его имя Рогнвальд, господин.
Я посмотрел на Финана, но тот пожал плечами, показывая, что имя ему ни о чем не говорит.
– Он приплыл из Ирландии? – уточнил я у монаха.
– Множество норманнов сбежало из Ирландии в последние годы, господин.
– Интересно почему? – хмыкнул Финан.
– И сколько воинов привел Рогнвальд?
– По меньшей мере сотню, господин! Но мы знали, что он идет. Мы наблюдали с гор и получили весть, так что имели время спастись. Но вот сокровища… – Не договорив, он унылым взором обвел ободранную церковь.
– Сокровища?
– Мы захватили малые реликварии и алтарную утварь, но остальное? Большой золотой саркофаг святого Деви, серебряное распятие – они слишком тяжелые, и у нас не было времени вывезти их, господин. Считаные минуты. Они прискакали на конях.
– Норманны забрали святого?
– Мы спасли мощи, господин, но гробы… Увезти их мы не успели.
– Когда это случилось?
– Два дня назад. Мы втроем вернулись вчера.
Он замялся. Монах со здоровенным куском бруса стал что-то яростно говорить, и брат Эдвин смутился. Потом собрался с духом и снова повернулся к нам:
– А ты, господин? Могу я осведомиться, откуда ты прибыл?
– От короля Эдуарда.
Разумнее было сделать вид, будто мы из Уэссекса, а не из Мерсии. Уэссекс находился дальше, его воины реже сражались с валлийцами, тогда как Мерсия являлась соседом и беспрестанно отражала набеги с гор.
– От короля Эдуарда? Хвала Господу! – воскликнул Эдвин. – Это добрый христианин.
– Как и мы все, – благочестиво добавил я.
– И это сам король послал тебя, господин?
– Чтобы посетить могилу епископа Ассера.
– Ну разумеется! – с улыбкой произнес юный брат. – Епископ был большим другом Уэссекса! И таким святым человеком! Каким замечательным слугой Божьим он был! Такая щедрая и благородная душа!
«Такая куча слизнячьего дерьма», – подумал я, но кое-как ухитрился изобразить улыбку.
– В Уэссексе так его не хватает! – возопил я.
– Он был там прелатом, – заявил брат Эдвин. – И нам никогда не найти равного ему. Однако теперь подвижник присоединился к
