«А что означает, что он не мог использовать невольниц?» – задал вопрос Раф, а я его озвучила, так как и самой было интересно. Перед глазами встала Ари, застрявшая между сменой обликов.
– Мне не подходят другие расы, кроме моей, для… ну, мама… – Змеевас покраснел и опустил глаза.
– Даже так… – усмехнулась я. – А русалы тут для чего? И филатини сказала, что приводила в порядок девушек для повелителя, тебя то есть.
– У русалов энергия воды очень сильна, именно у мужчин. Около моего замка есть зыбучие пески, для них нужна вода. Много воды, для этого и русалы. Лабиринт заманивает тех, кто ему интересен. А филатини приводила в сознание пленников, которые, лишившись магии, считали, что потеряли часть себя… Я понимаю, как это жестоко, правда, но и Лабиринт не доброе создание, – развел руками юноша.
– Ты так говоришь о Лабиринте, будто у него и душа есть. То есть он сознательно заманивает в свои сети? – задумчиво спросила сына.
– И душа, и тело есть, не совсем материальное, но есть, – спокойно ответил Лас. – Просто он редко появляется, чтобы пообщаться. Я тут вроде как его наместник. Был… Нас несколько таких, каждый охраняет свой участок. Все, больше эфир мне не открывает. Ты заберешь меня?
– Ох, ребенок… куда я тебя заберу-то? Сама в университете учусь… – нахмурилась я и посмотрела в окно. Рассвет.
Рэдис сказал, что может перемещаться на рассвете. Нет, не надо думать о нем. Там тоже сложная ситуация. Хотя чего сложного-то? Ну, обещан мужчина другой. Так он мне в вечной любви и не клялся. Что-то я расклеиваться начала. А мне нельзя! Дала себе мысленный подзатыльник и посмотрела на притаившегося Рафа.
– Возьму, вместе учиться будем. Главное – понять, как отсюда выбраться, – сказала я заметно напрягшемуся змеевасу. – Рафантер, что-то ты молчишь подозрительно долго, – обратилась я к саламандру.
«Я вообще потрясен. Получается, когда я прошел Лабиринт, меня просто выпустили, не посчитав сильным. Это, знаешь ли, болезненно осознавать», – отстраненно выдал он.
– Все с тобой ясно. Нет бы радоваться, что живой, так ты страдаешь, что тебя непонятное существо не заарканило, – фыркнула я. – Так, сын, а всех отпустить можно из гарема?
– Нет. Лабиринт не выпустит. И потом, они знали, что могут погибнуть, когда шли сюда, – сказал Лас, подползая ко мне и кладя голову мне на колени. Незаметно для себя начала перебирать пряди. Темные, что удивительно, ведь изначально волосы у него были светлые.
– Грустно, но и я не мать Тереза, – резюмировала я. – Возвращаемся к нашим баранам. Как мне вернуть магию?
– Вспомнить о ней, – расслабленно ответил змеевас. – Я не отнимал ее, просто заставил поверить, что отнял.
– И все-таки гипноз, – сказала я больше самой себе. – А как вспомнить? Я про нее и не забывала.
– Я не могу пока воздействовать на твое сознание. А как еще помочь, не знаю, – почувствовала, как он слегка пожал плечами.
«Дело ясное, что дело темное», – подумала я, и тут мой желудок решил напомнить о себе, громко заурчав.
– Лас, а как нам поесть? Тут столовая есть? Ой, а как мы выйдем? Ты же теперь намного моложе выглядишь, – расстроилась я, уже сменив халат на более удобную одежду.
– Об этом можешь не переживать, – усмехнулся как-то зло юноша. – Замок скрывает мой настоящий облик. Никто не обратит внимания на изменения, для всех я по-прежнему выгляжу, как раньше. Вспомни, когда мы встретились, я показался тебе огромным.
– Ты вспомнил? – занервничала я, все же не совсем у нас удачное начало знакомства было.
– Нет, эфир показал, как ты ощущала себя около меня. На самом деле я могу увеличиваться в размерах не более чем в два раза, все остальное – воздействие на сознание, – хмыкнул сын.
– Страшный тут эфир, и Лабиринт ваш страшный. А почему ты не хочешь здесь остаться, кстати? – решила выяснить еще один момент, пока мы шли по коридору в направлении столовой.
– Я больше не могу служить Лабиринту. Теперь, когда у меня есть ты, – просто ответил сын. – Все наместники – сироты, те, кто никому не нужен, те, за кого некому заступиться. Лабиринт делает нас жестокими.
Я замолчала, Лас – тоже, а саламандра я вообще уже давно не слышала. Вот ведь… паразит. Как можно страдать по той причине, что он озвучил?
Мимо нас шли те же девушки, которых я видела ранее, те, что с сочувствием смотрели на меня. Сейчас они вообще глаз от пола не поднимали. Так же попался один магелан, поклонившийся низко Ласу и застывшим взглядом уставившийся ему в глаза. Змеевас указал головой вправо, и магелан, поклонившись вновь, ушел.
Оказалось, магеланы не имеют права общаться с ним, только жестами или с помощью мысленной речи. Сейчас сын использовал жест, означающий уйти с дороги и не мешать. Спросила, для чего такие заморочки с жестами. Сын ответил, что бывали дни, когда из-за атак новых магов-пленников он был не в состоянии мысленно общаться, отсюда и возникло общение жестами.
В столовой повелителя ждали. Блюда выносили те же магеланы. Причем я сделала открытие – все эти существа, оказывается, на одно лицо, что подтвердил сын. Он сказал, что магеланы – это маги, которые как-либо выкупили свою душу у Лабиринта, но Лабиринт не выпустил их, оставив прислуживать наместникам и защищать их. Большего сын не знал. Что ж, это в любом случае лучше смерти от безумия.
Поели мы вкусно и сытно, и я попросила Ласа набрать вяленого мяса, хлеба и сыра с собой в дорогу. Мало ли. Он отдал приказ, который тут же был исполнен. Я смотрела на внушительных размеров корзину, заполненную едой, и думала, как же мы все это потащим. Но оставила проблему на потом.
Сейчас главное – вернуть свою магию. Напрягла память, вспоминая все, что знала о гипнозе.
