— Позвольте, позвольте! Это как понимать? А ну прикажите им убрать пушки. Вы думаете — вам, ментам, всё позволено? Ну, нарушил я правила, — это преступление что ли? В суде разбираться будем, а не на улице. Поняли, гражданин майор?
— Оружие с собой возишь? — спросил убрав платок Мельников.
— Оружие при себе имею и разрешение на него предъявить могу.
— А что за оружие? Боевое?
— Да. Пистолет «ТТ».
— Очень хорошо. Клади его на капот.
Виновник аварии вскинул брови.
— А на каком основании?
— Это я в суде объясню. Твои адвокаты будут довольны.
— Ну, и страна, — качнул головой лихач, — сплошной произвол!
И, запустив руку в карман плаща, он вытащил пистолет. Мельников спокойно высадил всю обойму. Его мутило. Это было похоже на сотрясение мозга.
— Какой отчаянный парень, — сказал капитан Потехин, глядя на труп дорожного беспредельщика, — всех нас тут хотел завалить.
— Бывают же психи, — сплюнув, проговорил другой офицер. Я думаю, что служебного расследования не будет.
Агеев кричал в мобильник:
— О чём я думал? Прежде всего, о том, что на площади — тысячи людей, и все хотят жить! Да, прежде всего, о них. Я пока не знаю, есть ли погибшие. Хорошо.
Убрав телефон, Агеев взглянул на Мельникова.
— Ты — крайний. Я этого не хотел. Но он сейчас будет звонить министру.
— Да пускай хоть жопе своей звонит, огрызнулся Мельников, пряча пистолет в кобуру.
— Успокойся ты!
— Я спокоен. Спокоен, как Корольков сейчас — Царство ему Небесное, идиоту. Потехин, дуй на Федоскинскую! Агеев, что ты на меня смотришь взглядом троллейбуса? Мне твоя скотобаза обрыдла! Обрыдла, понял?
Агеев молча закуривал. Сев за руль разбитой машины, Мельников позвонил Кудрявцеву. Через полминуты он знал, кто убил Рамиля Юсупова и опустошил его сейф.
Глава шестнадцатая
Начальник московского уголовного розыска генерал-майор Прохоров завершил телефонный разговор так:
— Да, хоть вице-премьеру, хоть президенту, хоть Архангелу Михаилу именно это и передайте. Вы меня абсолютно правильно поняли. Оценку профессионализма моих сотрудников предоставьте мне. До свидания.
И положил трубку. Устало взглянув на Мельникова сказал:
— Идиот ты, Мельников.
— Почему?
— У мамки своей спроси. Родила она тебя идиотом или башкой твоей своротила дверной косяк, когда понеслась с тобой на руках молоко с конфорки снимать. Королькова я тебе не прощу! Ты что, не мог организовать всё как следует?
— А вы дали мне пятьдесят человек, чтоб я организовал всё как следует?
— Ах, вот оно что! А я то думал-гадал, что он мне тут вешать начнёт? А он — вон куда! Я не предоставил Мельникову пятьдесят человек, поэтому он и наломал дров! Слушай, может, тебе дивизию выделить, чтоб от тебя была хотя бы крупица пользы?
— Проще меня от этой блевотины отстранить, о чём я, кстати, просил.
— Ну нет, умыть руки задним числом у тебя не выйдет, — зловеще предупредил генерал, хлопнув по столу широкой ладонью. Я битый час, …, как телефонная проститутка, тебя отмазывал перед теми, кого ты видел только по телевизору. А ты мне тут оскорблённую гордость корчишь? Придурок, …! Я тридцать пять лет работая в органах, видел рожи и понаглее твоей! В результате организованных тобою мероприятий погибли люди, и вся Москва стоит на ушах! Если ты … послушай меня внимательно! Если ты не докажешь, что действовал адекватно — под суд пойдёшь и никто за тебя не вступится!
— Какого чёрта я должен что-то доказывать? — вскипел Мельников. — Я отправил на Ярославку спецназ, а не пионерский отряд!
— Да с кем? С Корольковым? Ты что, дурак? Он умел лишь руки выкручивать! Ну куда ты его послал?
— Знаете, не я назначаю себе помощников. Абсолютно точно, не я! А кроме него, послать было некого.
— Разберусь, — чуть мягче произнёс Прохоров, и, пригладив усы, передвинул взгляд на Агеева, — господин разведчик, вы в курсе, что и у вас неприятности?
Агеев сидел за столом по левую руку от генерала, напротив Мельникова, и бок о бок с ещё одним офицером. Это был Каравчук, полковник РУБОПа. Во время этого совещания он один не курил и не выражался, а так же вёл какие-то записи. На вопрос генерала Агеев ответил так:
— Думаю, неприятности не и у меня, а исключительно у меня, потому что мне на чью-то защиту рассчитывать не приходится. И вы знаете, почему.
— Конечно, ещё как знаю! И я бы вряд ли защищал Мельникова, если бы он что-нибудь завалил по моей вине.
— Я не совсем это имел имел ввиду, замялся Агеев, — но, чёрт возьми! Как у вас всё просто.
— Дорогой мой, неужто вы станете уверять меня, что у вас всё сложно? Да ну вас к чёрту, глупая тема. Мельников, по Федоскинской что имеем?
Мельникову сильно хотелось спать. Он взъерошил волосы и усталым голосом доложил:
— Корольков застрелен из своего табельного оружия. Оно взято. В двенадцать двадцать из подъезда вышла Кристина. Села в голубой «Лексус». Номер собровцы не запомнили. Через пять минут вышла Ольга в сопровождении рыжей девки. Они вели себя, как две лесбиянки. Сели в «Митсубиси Галант». С номерами та же история. Участковому дала в морду эта рыжая девка. Он её раньше нигде не видел. Ольгу узнал.
— А когда бойцы поднялись в квартиру?
— В без пяти час. Корольков ведь не объяснил им, кого, куда и во сколько надо доставить. Приказал ждать. Вот они и ждали, пока один из них не додумался позвонить в отдел.
— А что у нас по Сокольникам?
— Боевик, которого я застрелил около метро, пока не опознан. Владелец «Хаммера» — член балашихинской ОПГ, судимый за рэкет. Насчет Кристины я двадцать минут назад звонил в «Склифосовского», она была на операционном столе. О девушке, которая с ней дралась, пока ни слуху, ни духу.
— А насчёт Ольги Ткачёвой, что ответили из Бердянска?
— Она — из интеллигентной семьи. Училась в медтехникуме, но после первого курса её отчислили за скандалы с учителями. В браках не состояла. Детей не рожала. Никаких подвигов, кроме мелкого хулиганства, за ней не числится. Но в Москве её на серьёзные подвиги потянуло. Два года она работала на небезызвестного вам Владимира Николаевича, гражданина по кличке «Репа». Рыла для него компроматы на прокуроров, судей и прочих официальных лиц. Потом у неё с ним вышел разлад. Понятия не имею, как она уцелела.
— Лихая девочка, хмыкнул Прохоров. Закурив, спросил у Каравчука:
— Ну, а что за птица этот Баранов?
— Он был вторым лицом в руководстве «Норникеля», — произнёс полковник, перелистнув страничку блокнота, — в девяносто втором году сделался его совладельцем, взяв шесть процентов акций.
— Ого! Он, значит, миллиардер?
— Сейчас уже нет. У него возникли
