«Мистер Виндэм, могу я войти?»
Он задумался на мгновение, а потом выглянул на улицу и быстро осмотрелся по сторонам. «Он стыдится своего прошлого, – подумала Макензи. – Он не хочет, чтобы кто-нибудь из соседей увидел, как к нему в дом входит женщина, одетая, как представитель федеральных властей».
«Да. Думаю, я не против».
Он провёл её в крошечный дом, но сейчас выглядел уже не таким довольным, как когда открыл дверь. Он был задумчив и суетлив. Он провёл её в кухню и открыл холодильник. Макензи села за стол, надеясь, что он тоже сможет расслабиться, если увидит, что она не напряжена.
Виндэм взял из холодильника банку с содовой, открыл её и сделал большой глоток.
«Мистер Виндэм, когда в последний раз вы приходили в приют для слепых «Уэйкман»?»
Ему сложно было скрыть задумчивость, когда он ответил, сглотнув содовую: «Думаю, восемь или девять месяцев назад».
«Соответствует тому, что мне сообщила Кейт Бриггс, – подумала Макензи, – но не тому, что сказали Рэндалл Джонс и жители «Уэйкмана».
«Я притворюсь, что не слышала вашего ответа и позволю вам сказать правду, – сказала она. – Я разговаривала с сотрудниками и жителями «Уэйкмана». Они сказали, что совсем недавно к ним приходил волонтёр, чтобы читать подопечным книги. В последнюю пару месяцев с этой целью к ним регулярно заглядывали два волонтёра. Одного они описали, как молодого человека с глазным протезом. А вы, мистер Виндэм, единственный волонтёр со стеклянным глазом. Я спрошу снова: когда вы приходили в приют «Уэйкман» в последний раз?»
Он снова отхлебнул из банки, просто чтобы потянуть время. Когда он поднёс банку ко рту, Макензи увидела, как дрожит его рука.
Когда он опустил руку, Макензи заметила, что он плачет: «Я не сделал ничего плохого после того, как меня арестовали за другие преступления. Я чист. Я приходил в «Уэйкман», потому что нравился местным секретарям. Я знал, что могу пройти, не записываясь в журнал. Я просто скучал по чтению. Там была одна женщина, ей особенно нравилось, когда я ей читал. Её звали миссис Риджвей. Она была…»
Тут он остановился. Это было даже хорошо, потому что Макензи напряжённо подумала: «Он только что признался, что читал Эллис Риджвей. Возможно, это он. Возможно, он наш убийца».
Ей хотелось в это верить, но что-то в его поведении её смущало.
«Эллис Риджвей и есть убитая жительница «Уэйкмана», – сказала Макензи.
Реакция Карла помогла рассеять все её сомнения. Карл Виндэм мог быть кем угодно… но только не убийцей. Он был искренне поражён и немного сбит с толку этой новостью. Ещё его расстроила та манера, в которой Макензи сообщила ему о смерти Эллис.
«Когда это произошло?»
«Пять дней назад. С тех пор я занимаюсь поиском убийцы».
«Я этого не делал, – сказал он. – Я любил эту милую женщину. Я… Она мертва? Кто мог пойти на такое?»
«Какая высокая мораль для того, кто пытался изнасиловать двух слепых женщин», – подумала Макензи.
«Я не знаю, – ответила она. – Мне бы хотелось, чтобы вы ответили на мой первый вопрос и ответили честно. Когда вы были в «Уэйкмане» в последний раз?»
«Чуть больше недели назад».
«Вы в этом уверены?»
Карл рассеянно кивнул. Он почти не обращал на Макензи внимания, уставившись на банку с содовой, которую держал в руке. «Зря я это делал, – сказал он. – Я никогда не говорил, что больше не работаю в «Путеводном зрении», а они никогда и не спрашивали. Они думали, что всё было в порядке. Мы всё решили с судом. Меня арестовали, я заплатил штраф и исполнил наказание. Немного посидел в тюрьме. Никто об этом даже не узнал. Сотрудники «Уэйкмана» не знали. Мне кажется, Кейт… Она никогда не говорила о том случае. Зачем ей это делать? Мои дела могли сказаться на репутации «Путеводного зрения», правда ведь?»
«Вы правы, – сказала Макензи, вставая со стула. – Зря вы так поступили. Учитывая то, что случилось…»
«Я изменился! Я завязал с подобными делами. Сейчас я чист, и Я НЕ ТАКОЙ!»
Он выкрикнул эти слова. Они прозвучали неожиданно, как взрыв бомбы. Макензи испугалась и потянулась к оружию. В тот же самый момент Виндэм кинул в неё банкой из-под содовой. Со стороны это могло выглядеть даже немного забавно. Банка угодила Макензи в голову, она была полупустой и поэтому лишь разозлила её, а не ранила. На пару секунд Макензи растерялась, а потом почувствовала, как половина лица стала мокрой и липкой из-за расплескавшейся колы.
«Мистер Виндэм, – сказала она, – вы лишь усугубляете ситуацию. Прекратите немедленно и…»
«Я не такой! Я больше не такой!»
Не успела Макензи опомниться, как он на неё накинулся. Он набросился так неожиданно и быстро, что у неё едва хватило времени, чтобы вытащить пистолет. Карл попытался ударить её по лицу, но Макензи блокировала удар. Затем он дал ей сильную пощёчину и попытался ударить коленом в живот, но и этот удар она остановила.
Блокируя удар, она обхватила его ногу руками и присела. Потом она потянула его за ногу, и он полетел на пол. На лету он ухватился за стол. Макензи слишком поздно поняла, что сделал он это не для того, чтобы удержать равновесие, а для того, чтобы схватить декоративную вазу.
Она поняла это только тогда, когда ваза угодила ей по лицу. Ваза была тяжёлой, и от удара у Макензи перед глазами забегали мушки. Она попыталась удержать его ногу, но он уже вырвался. Макензи потянулась к Глоку, пытаясь избавиться от мерцающих мушек перед глазами, но к этому моменту Виндэм уже выбежал через заднюю дверь, расположенную рядом с холодильником.
«Как он быстро всё испортил», – подумала она в замешательстве.
Макензи поднялась на ноги. Голова продолжала гудеть после удара. Она облокотилась о холодильник, чтобы прийти в себя, а затем тоже бросилась наружу. Она вытащила пистолет, когда оказалась на узком крыльце. В дальнем углу двора она заметила сарай. Его двери громко хлопнули. Когда она спустилась с крыльца и выбежала во двор, туман в голове рассеялся. Жара давила сверху, и солнце над головой светило так ярко, что она почти чувствовала, как оно окатывает её горячей волной, глядя на мир палящим злобным взглядом.
«Эллингтону бы это понравилось», – подумала она, вытирая газировку с лица. Она чувствовала её сладкий запах, впитавшийся в ворот рубашки.
Перед сараем Макензи остановилась. В своих действиях она не могла опираться на одни только злость и смятение. Сейчас, когда Эллингтона не было рядом, нужно было избрать другой подход. Она могла лишь
