— Будем живы, друзья!
Санька призывал выпить за общий успех безнадежного дела. Ну, и выпьем!
— Будем!
Чокнулись, глотая кружку дерьма.
— Сейчас горяченького.
Сашка выскочил наружу, оставив нас с переводчиком. Мы сидели с ним, лениво пережевывая свиную тушенку.
— Как, Витек?
— Не знаю, Валер, словно в кино — не со мной это было: «сигналки», свист, стрельба… тупые удары ножей…
Сидели в молчании, переживая бой над карьером.
— Меня пружиной бросило…
— Да уж, я не хило бегаю, но ты обогнал.
Помолчали. Дрожь в руках все не проходила.
— Нормально, Вить, — тронул я за рукав переводчика, — в узкой пещере нужно бить аккуратно, иначе сразит рикошетом, а ты в аффекте был, за границей напряжения.
Сашка в землянку влетел ураганом: довольный, веселый.
— Чуточку подождем, горячее будет.
Обсуждение темы войны и участие в ней прервал дежурный сержант.
— Разрешите, товарищ старший лейтенант — со стороны городка машина.
— За разведчиками, Большаков, запроси пароль.
— Есть.
— Сань, еще по одной и пора закругляться.
— Успеем, Валера, пьем за победу.
Сашка быстро плеснул, опрокинули, закусив килькой в томате. Дожевывая на ходу, я выскочил с НП командира. С Михаила Федоровича станется — может лично приехать за нами, а встретить его надо, как положено, доложить. Машина подошла к ПХД, из кабины спрыгнул Сергей Коробицын.
— Живы, Валер?
— Живы, Серега.
Обнялись, хлопнув друг друга.
— Валер, тебе к комдиву.
— Во дела, а мы «шаропа» махнули.
— Собирайся, действительно ждет.
Я обернулся к землянке, где отдыхали разведчики.
— Сафаров, ко мне.
— Я, товарищ лейтенант.
— Строй людей.
— Есть. Всем строиться!
Разведчики вышли и стали в шеренгу. Проверив наличие, подал команду:
— Быстро в машину.
Кинули в кузов связанные в охапку АК, несколько «буров-303», патроны в палатках, расселись на привычных местах.
— Сань, — я обнял товарища, — мы еще повоюем.
— Повоюем, брат, нам этого хватит.
— До встречи, дорогой!
Не более чем через час с начальником разведки дивизии стояли перед командиром дивизии генерал-майором Рябченко.
— Товарищ генерал-майор, гвардии лейтенант Марченко по вашему приказанию прибыл.
С майором Скрынниковым командир соединения вызвал нас на доклад по результатам боя над мраморным карьером. Генерал, вероятно, не спал прошедшую ночь, устало встал из-за сборного столика, на котором лежали карты, документы, посмотрел на меня.
— Скрынников, как обеспечены разведчики для действий в горах?
— Товарищ генерал, по нормам довольствия получено все, что положено.
Комдив покачал головой.
— В сапогах-то как воюется, Марченко?
Вздохнув, я ответил:
— Ногу легко потянуть, товарищ генерал.
— Что? Так плохо?
— В горах неудобно, ступни ног болтаются.
Комдив, согласно кивнув головой, присел за походный столик.
— Потерпите, ребята, в Министерстве обороны решается вопрос о направлении в Афганистан специальной формы одежды. Скоро, думаю, получим.
— Хорошо бы, — не выдержал Михаил Федорович, зная наши проблемы в экипировке личного состава.
— Обстановка сложная, товарищи, причем, по всем направлениям, — продолжал генерал, — форсирование вопроса по новой одежде, наверное, будет неверным. Вы, думаю, понимаете это?
— Так точно, товарищ генерал.
— Ладно, перейдем к делу. Марченко, доложи о бое в районе карьера. Как вы его — Черным называете?
— Гора у нас Черная, товарищ генерал, карьер — мраморный.
— Хорошо, докладывай.
— Есть.
Доклад комдиву я выстроил на основе предварительной информации, полученной от «языка» по обстановке в кишлаках по периметру Кабула. Акцент сделал на обмене световой информацией противником в звене горы — кишлаки.
— Далее, товарищ генерал, — докладывал я комдиву, — организовал взаимодействие с заставой боевого охранения. Последующие события показали — есть основание считать, что противник готовит нападение на позиции боевого охранения.
— Каким образом? — перебил генерал. — Взвод зарылся в скальном грунте, три боевые машины…
— Противник, товарищ генерал, на мой взгляд, рассчитывал по меньшей мере на два варианта развития событий: первый — атака на позиции боевого охранения с одновременным началом действий в Кабуле. Другой — нападение ближайшей ночью с целью отвлечения внимания от мятежного подполья в столице. Характер действий противника говорит о том, что мятежники решили действовать по второму варианту, то есть атакой на боевое охранение отвлечь внимание советских войск от активных событий в столице и завладеть инициативой.
— А почему решил, что нападение должно произойти сегодняшней ночью?
— Вопрос понял, товарищ генерал! Основания следующие: противник сорвал сигнальные мины вчера во второй половине дня, понимая, что это не могло остаться незамеченным нашим боевым охранением. Тем не менее душманская боевая группа не ушла в кишлаки или горы, она осталась ночевать на исходной позиции для атаки, рассчитывая, что мы не сунемся под вечер наверх, отложим на завтра. Они просчитали все точно! Атака на охранение, вероятней всего, готовилась на раннее утро, до нее оставалось несколько часов.
— Какие еще аргументы в пользу нападения?
— Душманский отряд над карьером был вооружен, в основном, автоматическим оружием, имел при себе большое количество боеприпасов — все было готово для скоротечного боя. Расчет душманов строился на внезапный огонь с заранее подготовленных позиций. При обыске тел уничтоженных «духов» нами не были обнаружены запасы продуктов питания, воды. Значит, шли на сутки, не более.
— Как представляешь действия противника в случае нападения на заставу?
— Задача «моих» «духов», товарищ генерал, вероятно, состояла в следующем: с наступлением темноты выбрать момент для нанесения огневого поражения личному составу заставы. Такой момент, к сожалению, имеет место — построение на инструктаж личного состава перед выходом на боевое дежурство и замена дежурных смен, когда вместе собираются до полутора десятков человек. Душманская группа верхнего яруса, как я полагаю, должна была открыть огонь с гребня карьера с тем, чтобы вывести из строя основную
