— Товарищ майор, Тютвин же докладывал вам о световой передаче сигналов в долине Дехъийхья.

— Ну и что?

— Бросок через перевал «духи» сделают быстро, на охранение Солдатова они не полезут, обойдут по флангам, он ничего не успеет предпринять, — торопливо излагаю мысль, пришедшую в голову только сейчас.

Осенило, что называется. Начальник разведки, склонившись к карте, нашел опорный пункт парашютно-десантной роты капитана Солдатова, прикрывавшей аэродром с базовым городком с северного направления.

— Здесь же склады ГСМ, — ткнул карандашом Михаил Федорович, — двумя выстрелами из гранатомета сожгут к чертовой матери.

— Сожгут, — кивнул головой, — причем сделают сходу при одновременной атаке на аэродром и военный городок.

Начальник задумался, вскочив, прошелся по скрипучему настилу палатки, присел.

— Хамаганов, скоро пойдем к разведчикам в баню, — крикнул Михаил Федорович лежавшему на кровати начальнику медицинской службы дивизии.

— Отличная идея!

— А пока, может быть, с ними в поиск рванем?

— Да ну, тебя, Миша, гепатит людей валит, думаю, как быстрей провести вакцинацию.

— Ладно, Вячеслав Гамбоевич, разведчики скоро пригласят нас попариться.

— Федорович, какие вопросы?

Обменявшись репликами, начальники служб соединения продолжали решать наболевшие вопросы.

— Хорошо, давай к нашим баранам, — мудро предложил дядя Миша. — Значит, что получается? Отслеживаем обстановку в районе Паймунар, Дехъийхья. Факт появления «духов» в кишлаках — сигнал готовности к мятежу в Кабуле. Понимать надо именно так, — обобщил обстановку начальник разведки.

— Так точно, товарищ майор.

— Исходя из этого, задача на ночь такова — выдвинуться в район кишлаков Паймунар, Дехъийхья и провести поиск в полосе ориентиров, — очертил на карте карандашом полосу ведения разведки. А вообще, Валера, необходимо еще найти свидетельства намерений «духов», которые бы подтверждали подготовку мятежа в столице. Что тут выдумывать? Говорю, как есть.

— Понятно, товарищ майор, работаю на возможный захват «языка» — вариант наиболее продуктивный.

Михаил Федорович задумчиво взглянул на меня. Замечательный у нас начальник, понимает прекрасно, как измотаны нервы у сидящего рядом с ним лейтенанта и его разведчиков, но приказы не обсуждаются, их выполняют. Сложив карту, я встал.

— Разрешите идти, товарищ майор?

— Давай, Валера. Успехов.

Обращение к подчиненному по имени о многом говорило, в том числе о человеческом понимании чувств молодого лейтенанта, которому в проливной холодный дождь через три-четыре часа идти в тыл противника.

— Есть.

Повернувшись через левое плечо, вышел из палатки под жесткий ливень. Да, дела. Как добраться до расположения, не утонув в проклятой грязи? Возвращаться по старому пути означало утонуть в районе хлебозавода и не выбраться из грязи. Решил пробить маршрут через медицинский батальон, которым командовал майор Русанов. Мелькнула мысль что-нибудь раздобыть из медикаментов от простуды, перевязочный материал. Возможно, увижу Сашку Малькова — одного из хорошо знакомых офицеров. Подумав, я уверенно зашагал по дорожке посыпанной мраморной крошкой. Шагать по ней одно удовольствие, через пару минут показались палатки медицинского батальона.

Ориентируясь по биркам, какое подразделение и где располагается, я вышел к ряду палаток, стоявших встык друг с другом. На площадке перед ними несколько солдат укладывали в гроб тело солдата в парадной форме. Гудела синим пламенем паяльная лампа, разогревая паяльник для запайки цинковой обшивки деревянной конструкции гроба. Заглянул в палатку — морг. Несколько тел в десантных комбинезонах лежали в ряд на деревянном полу, рядом оцинкованный стол, на котором проводили вскрытие два военных врача в зеленых халатах. Работали с телом погибшего бойца, заталкивая человеческие внутренности в полость живота. После чего один из них ловким движением заштопал линию разреза. Тело от сгустков крови обмыли водой и перенесли на соседний стол, на котором помощники надели на тело погибшего парадную форму. С солдатских тел, лежащих на полу, стали снимать комбинезоны и готовить к вскрытию. Солдата, которого только что вскрыли и одели в «парадку», перенесли в гроб. Закрыв крышкой, приступили к запайке по периметру оцинкованным железом. В стеклянном окошечке виднелось лицо погибшего парня, готового к отправке на Родину.

А дождь хлестал по палаткам, непогода сводила с ума. Будут ли в ближайшие дни самолеты, чтобы отправить погибших в Союз? Сколько придется им ждать в одной из палаток медсанбата, чтобы завершить последний путь на земле? Картина обнаженной до предела действительности поразила — вот так, по-деловому, вспороли, зашили и уложили на отправку домой. Увиденная в медсанбате картина оставила на сердце шрам на всю оставшуюся жизнь. До сих пор помнится лицо погибшего солдата, лежавшего на оцинкованном столе при вскрытии — в пыли и с подтеками грязи…

— Разведчик, заходи.

Я повернулся на голос с глиссирующим «р» — Володя Стручков, командир саперного взвода. Вместе служили в «Зеленом городке» в Витебске. Близко мы не были знакомы, но друг друга знали, встречались, наши подразделения располагались в одной казарме.

Со Стручковым завернули в палатку, зашли в перегороженный простынями кубрик. Стол, несколько стульев, железный ящик с документами, понятно — помещение служило канцелярией.

— Присаживайся, — Стручков показал на стул.

Достал флакон для растворов и разлил содержимое в кружки. Запах не оставлял сомнений — спирт, причем медицинский. Выпили, запив прогорклой с хлоркой водой.

— Вот так, — развел руками Володя.

Слов не было. Молчали. Стручков еще плеснул по кружкам. Чокнувшись, выпили, тепло разлилось по жилам.

— Ты как? — спросил у меня.

— Нормально.

— А я вот тут, сам видишь…

— Понимаю…

Владимир налил по третьему разу.

— Спасибо, Володя, не буду, ухожу с группой.

— Как? А, третий?

— Что третий?

— Третий тост будем пить за этих парней — кивнул он на выход палатки.

Мысль пронзила душу и сердце. Да! Надо обязательно поминать парней, помнить о них особым афганским способом, который бы оставил память навечно! ТРЕТИЙ ТОСТ! Стоя и молча — за них!!! Так впервые я встретился с традицией третьего афганского тоста.

Вернулся в расположение роты оглушенным и опустошенным. В голове не укладывалась картина увиденной повседневной трагедии. То ли еще будет…

— Чего невеселый, шеф озадачил? — спросил Комар Иван.

Я сел на кровать и смотрел на командира.

— Вань, в медсанбате я увидел то, что запомнится на всю мою жизнь.