– Очень похвально. Только Дон-Кихоты всегда проигрывают в схватке с безликими мельницами. Оптимисты считают, что человечество развивается по спирали или даже по восходящей линии. А я, как практикующий психиатр, уверен, что, несмотря на изменения внешних условий жизни землян, их история вращается лишь по замкнутому кругу. Люди во все времена безнадёжно проигрывают в борьбе со своими грехами. И великие знатоки человеческих душ Пушкин и Толстой, воскреснув, удивляясь техническим достижениям, легко впишутся в современное общество с его извечными пороками и заблуждениями.
– Возможно, вы правы. Но это только при разгуле материальной стихии людям легче уцелеть в составе стада, а духовно спастись можно только индивидуально, борясь с собственными грехами. Каждый волен выбирать свой путь, и я продолжу свою борьбу. Не хлебом единым жив человек, как сказано в Евангелии.
– Хотя мне симпатичны безумцы, подобные вам, советую ещё раз подумать. Меня торопят. Я могу оттянуть заседание комиссии ещё на неделю. Не больше.
Профессор подошёл к двери, и она тут же отворилась, словно кто-то невидимый, подслушивая их беседу, узнал о её окончании. Оставшись один, Воронов обессиленно лёг на кровать. Он знал, что потом, вероятнее всего, будет жалеть о принятом им решении всю оставшуюся жизнь.
В последующие дни его никто не беспокоил. По-прежнему отсчитывая сутки по принесённым тарелкам супа, Воронов понимал, что определённый профессором срок подходит к концу, и это заставляло его нервничать. Всё чаще ему хотелось отступить и согласиться на признание у него душевной болезни. Он ясно представлял, как обрадуется профессор и поспешит созывать комиссию для постановки удобного для всех диагноза. Но тут же, устыдившись минутной слабости, вновь решал идти в своей борьбе до конца. И когда профессор появился в палате, Воронов был готов к неприятной для него процедуре. Но, вопреки ожиданиям, доктор был необычайно возбуждён и весел. Он коротко объявил:
– У меня для вас хорошие новости. Неожиданно для всех в схватке бульдогов под ковром победила группировка, в интересах которой вы действовали. Им хватило оставшихся в их распоряжении материалов для устранения конкурентов. Так что вы свободны. Полиция также сняла с вас все обвинения. Сейчас вам принесут одежду, и можете идти на все четыре стороны.
Профессор, уже стоя возле предусмотрительно раскрывшейся двери, резко повернулся и сказал:
– А всё-таки подумайте над моим выводом о движении погрязшего в грехах человечества по замкнутому кругу и в будущем ведите себя благоразумно.
Воронов лишь пожал плечами. В предчувствии обретения свободы он быстро переоделся и в сопровождении санитара вышел на улицу. Было пасмурно из-за большой тучи, заслонявшей солнце. Поспешно отойдя подальше от здания, отгороженного высоким забором с колючей проволокой, Воронов вышел на Садовое кольцо и остановился в невесёлых размышлениях: «Все мои мучения были напрасны. В итоге произошла рокировка и одна группировка богачей сменила другую. И моя статья уже никому не нужна. Надо успокоить Карину, что её страхи уже позади. Зря я втянул её в эту историю».
Воронов поспешил к подъехавшему к остановке автобусу. В дневное время в салоне было мало пассажиров, и Воронов занял место у окна. Он уже подъезжал к началу Арбата у Смоленской площади, когда внезапно сердитым раскатом оповестил о себе гром, и с неба посыпались крупные капли дождя. У Воронова не было зонта, и он не отважился покинуть автобус. А за окном прохожие, вмиг промокшие от косых струй ливня, продолжали суетливое движение, смешно перескакивая через наполненные грязной водой неровности асфальта. Воронов с брезгливым сочувствием смотрел на людей, своими нелепыми прыжками напоминающих ему бездушных паяцев, которыми управляет умелый кукловод.
Дождь внезапно прекратился. Но Воронов не вышел на улицу. Он знал, что автобус, двигаясь по кольцу, неминуемо вновь привезёт его к нужному месту на Смоленской площади. И это наглядно подтвердит правоту профессора о движении истории человечества по замкнутому кругу. Воронов устало прикрыл глаза, напрасно пытаясь отстраниться от погрязшего в грехах и заблуждениях окружающего его мира. Он знал, что в будущем вновь вступит в схватку с вечно господствующей на земле несправедливостью. И это был его личный выбор.