вернулись в свою землю, где вновь обрели ясность ума, ведь слоны убили только двести воинов – не так уж и много. Они покорились нам, передали, что не намерены продолжать войну, и пообещали, что впредь будут нашими верными слугами и станут жить с нами как единый народ.

– Одним словом, все вышло так, как ты и хотел, – заметил я.

– Верно, господин. Теперь мы вновь станем великим племенем, единым народом, как и было сотни лет назад. Абанда храбрые воины, их женщины плодовиты, а наши рожают мало или вообще бесплодны. Теперь соседи больше не посмеют угрожать нам, а будут послушны нашей мудрости и сделают все, что мы им велим.

– Полагаю, Кумпана, это и было главной целью вашего Совета?

– Верно, господин, и во многом из-за этого мы призвали тебя в землю Моун, однако ты никак не мог понять наши мотивы, как и многое другое. Без тебя Кенека ни за что не спасся бы от арабов, а белый господин, Щит Тени, – от абанда, после того как мы изгнали его из страны за безрассудство, чему даже я был не в силах помешать.

– Но зачем, Кумпана, ты вернул Кенеку и сразу же лишил его власти, объявив вне закона?

– Видишь ли, Макумазан, если бы Кенека не вернулся и не был изгнан снова, то он не переметнулся бы к абанда, не пошел бы вместе с ними на нас войной, чего мы упорно добивались, дабы свершилось старинное пророчество. Но абанда не последовали бы за Кенекой, ведь они боятся Энгои и ее служителей, не будь тебя, прославленного Макумазана, белого человека, чья слава повсюду бежит впереди него, как затравленный шакал. Вот мы и отправили тебя к ущелью, сделав вид, что нам предстоит битва.

Я еле сдерживал гнев, не желая вступать с Кумпаной в бесполезный спор: это надо же было так опозорить почтенного охотника!

– Так, выходит, ты это предвидел, Кумпана, – произнес я с ядовитой иронией, – и нарочно все подстроил?

– Таков мой дар, господин, – пояснил он мягко, словно делая снисхождение невежественному глупцу.

У меня перехватило дыхание от столь неслыханной дерзости, но я опять решил сменить тему, чувствуя, что спорить с ним бесполезно.

– А зачем ты привел сюда нынешнего мужа Тени и соединил этих двоих супружескими узами? Не проще ли было отдать ее в жены Кенеке или кому-то другому из твоего народа?

– Дело в том, господин, что наш народ… – Тут он употребил арабский глагол, смысл которого я могу приблизительно перевести как «изжил себя». – Мы слишком древняя раса, и нам нужна свежая кровь. Поэтому нынешняя Энгои должна была стать женой чужака, которому предстояло выступить в роли хранителя знаний, искусств и законов великих белых людей. От их союза, господин, родится будущая Энгои. У нее будет большое сердце, и она, – голос старика звучал торжественно, – сделает дабанда самым могущественным народом во всей Африке. Да, Макумазан, именно она, а не та, что ныне правит нами, и не белый Странник, ее супруг.

– Очередное пророчество, Кумпана?

– Да, господин, и оно обязательно исполнится, – ответствовал он все так же торжественно. Но тут же сменил тему, словно бы мы коснулись чего- то запретного, и продолжил как ни в чем не бывало: – Сегодня полнолуние, и перед алтарем свершится важный обряд. Я прошу тебя принять в нем участие, а завтра ты сможешь покинуть нас, как мы и договаривались.

– Рад это слышать! – воскликнул я. – Но я больше не хочу присутствовать ни на каких ваших ритуалах!

– Тем не менее, господин, – возразил Кумпана и вновь улыбнулся этой своей непостижимой улыбкой, – я уверен, что на этот раз ты и твой слуга удовлетворите наше желание.

– Значит, у меня нет выбора?

– О, господин, я этого не сказал. Однако я уверен, что вы придете, и непременно пришлю за вами стражников, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.

С этими словами он встал, поклонился и ушел.

После его ухода я вспомнил, что так и не выяснил, какова участь Кенеки.

– Баас, – сказал Ханс, – я всегда считал вас умным, но Кумпана намного умнее. Он даже мне даст фору. Кумпана всегда заставляет нас плясать под свою дудку, а потом еще и насмехается. Нам придется пойти ночью к алтарю, иначе стражники, которых он якобы выделил для защиты, отведут нас туда насильно и будут действовать вежливо, но настойчиво. Интересно, баас, что нам покажут на этот раз?

– Откуда мне знать? – огрызнулся я, раздраженный насмешками Ханса. – Возможно, госпожа Тень и ее царственный супруг решили почтить подданных своим визитом.

– Сомневаюсь, баас. Наверняка эти двое сейчас сидят рядышком, держась за руки, влюбленно глядят друг на дружку и говорят всякие глупости о том, как прекрасна луна. Спустя полгода, когда им захочется потрогать кого-то еще, увидеть новые лица и луна перестанет их радовать, – вот тогда они вернутся к людям, но никак не раньше. Уж скорее это связано с Кенекой, если тот еще жив. Хотя мы ведь не слышали вестей о его смерти. Я бы предпочел увидеть его, баас, а не влюбленную парочку, которая знай себе воркует: «Ах ты, мое солнышко» и «В целом мире нет никого лучше тебя, прелесть моя».

– Ох, не дай бог попасть тебе на язык, – ответил я и пошел прочь.