– Значит, туда обратно – два часа. Прошло уже три часа, чем можно объяснить эту задержку?
– Я думаю, мадам, что кому-то условия показались неравноценными.
– Разве не вы всем управляете?
– Нет, мадам. Есть еще одна важная персона, чин из иоаннитов. Видимо, на него мой приказ не произвел должного впечатления.
– Почему вы называете условия неравноценными?
– Я в ваших руках. И чаша Грааля у вас, если сюда доставят еще вашего мужа – у нас не останется доводов для разговора с вами.
– Почему раньше молчали?
– Не сразу сообразил.
– И что теперь?
– Я предлагаю следующее. Вы отпускаете меня, я еду за рыцарем, и мы производим обмен.
– А, если я прикажу сейчас вас вздернуть?
– Вашему мужу это не поможет. Но ухудшит его положение.
Лада в сердцах произнесла крепкое русское выражение.
– Простите, – удивился иезуит, – что вы сказали?
– Ничего, мне нужно подумать. Заприте его, – приказала Лада.
Лада, дождавшись, пока Лука выполнит распоряжение, отозвала его в сторону:
– Что ты думаешь? Как мне поступить?
Лука развел руками.
– Сударыня решайте сами. Я не знаю, боюсь советовать.
– Ладно, тогда приготовь веревку.
– Какую веревку?
– Для виселицы.
Лада поднялась на крепостную стену. Дорога была пуста. Еще через час она приказала вывести иезуита во двор. Увидев веревку с петлей, свисающую с балки террасы, комиссар побледнел.
– Сударыня, вы сошли с ума, – крикнул он. – Это государственное преступление. Если вы повесите меня, то вам уже никто не поможет. Вы подпишете себе смертный приговор. Я предлагаю другое решение. Чаша остается у вас. Вы отпускаете меня, и я привожу вашего мужа. Вы уже убедились в том, что мое заложничество ничего не изменило.
– Ладно, – бросила Лада, – будь, по-вашему. Я отпускаю вас, езжайте за моим мужем.
Обретя свободу, Жильбер взобрался на лошадь и, бросив недобрый взгляд на Ладу, уехал не прощаясь.
– Не нравится мне все это, – сказала Луке Лада, – боюсь, что я совершаю ошибку.
– Я недооценил вашу супругу, – сказал иезуит, входя в комнату – как, впрочем, и вы, сударь.
Раймонд по-прежнему находился в деревянном кресле со связанными руками.
– Где моя записка, болваны? – спросил комиссар у своего окружения. Ему протянули записку, иезуит разорвал ее в клочья.
– Извольте, объяснится, – предложил Раймонд.
– Ваша жена отказалась выдать чашу в обмен на ваше освобождение. Более того, она поначалу пленила меня. Вообразите, она даже грозилась вздернуть меня на виселице. Даже веревку приготовила.
– Что же ей помешало? – поинтересовался Раймонд.
– Здравый смысл. Она выпустила меня, полагая, что я вернусь вместе с вами.
– Вероятно, она ошиблась, – предложил Раймонд.
– Совершенно верно.
– Выходит, зря она вас не вздернула, – заметил Раймонд.
– Я бы на вашем месте попридержал бы язык. Шевалье, не усугубляйте своего положения. Подумать только, если бы вы отдали мне чашу сразу, ничего бы этого не было. Но сейчас дело зашло слишком далеко. Я отправляю вас в городскую тюрьму, на суд инквизиции. А сам возьмусь за вашу жену.
Говоря это, иезуит неосмотрительно приблизился к рыцарю, тот, поднявшись вместе с креслом, ударил его головой в лицо. Охнув, иезуит схватился за нос, из-под пальцев показалась струйка крови.
– Этот удар вам дорого станет, – скрежета зубами, сказал иезуит, – бейте его.
Дожидаясь возвращения иезуита Лада, провела в тревоге остаток дня. Но у замка никто не появился. Она не сомкнула глаз на протяжении всей последующей ночи. И едва дождавшись рассвета, приказала седлать лошадей. Взяв с собой шесть вооруженных людей, она направилась к ближайшему монастырскому подворью, располагавшемуся в одном лье от замка. Приор монастыря встретил их сурово. На расспросы отказался отвечать.
