– Как только я уйду, постарайся незаметно уйти из палатки. Спрячься и не показывайся, пока я не вернусь. Я не знаю, что у них на уме.
– А, что мне делать если ты не вернешься?
– Действуй по обстоятельствам.
Егорка обнял Мариам и вышел из палатки. Над Дамаском висело зарево пожаров. Со стороны города доносился шум. Солдаты продолжали грабежи, дозволенные командованием. В отсутствии Баракат-хана, штурмом Дамаска руководил Кушлу-хан, пресловутый встретил Егорку словами:
– А-а, урус, проходи, садись. Давно тебя не видел. Как сегодняшний бой? Надеюсь, ты вышел из него как обычно без единой царапины.
– Все в порядке, хан, – ответил Егорка, – благодарю за внимание.
– А много ли ты добычи взял?
Шатер военачальника был просторен и устлан коврами. Горело несколько светильников, освещая внутреннее пространство. Сам Кушлу-хан сидел на небольшом возвышении, подоткнув в бок подушки и сверлил Егорку недобрым взглядом.
– Ты же знаешь, мое правило, – ответил Егор.
Кушлу-хан недоуменно поднял брови.
– Я потому и спрашиваю. Я наслышан о твоих правилах. И был нимало удивлен, узнав, что ты присвоил золото. Нехорошо. Все время твердишь о том, что все общее. Как же так?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– До меня дошли слухи, что ты в одном из домов Дамаска нашел золото, и положил его в карман. Позовите свидетеля.
– В этом нет необходимости, – сказал Егор, – золото, о котором идет речь, принадлежит мне. И взял я его в доме своего друга. Я оставлял его там на хранение.
– Я вижу, что за словом ты в карман не лезешь, – недобро улыбнулся хан. – Но, так ведь любой может положить добычу в карман и сказать, что оставил на хранение. Какие ты можешь привести доказательства. Где твой друг, я пошлю за ним из уважения к твоей доблести.
– Я не нашел его.
– То есть, он не может подтвердить твои слова.
– Не может.
– В таком случае, золото должно быть внесено в общую долю. Дай его сюда.
– Этого не будет, – ответил Егор.
– Ты не оценил уважения, оказанного тебе, – раздражаясь, сказал хан, – ты, жалкий выскочка, осмеиваешься говорить нет мне! Кушлу-хану!
Военачальник повысил голос, свирепея. Он подал знак, и Егорку схватили за руки. Он мог бы вырваться, но почувствовал острие меча у затылка. С него сняли перевязь с пустыми ножнами (меч он оставил перед входом в шатер), обыскали, затем связали руки.
– В палатке смотрели? – спросил хан.
– Там ничего нет, – ответил один из людей хана.
– А жена? У нее спросили?
– Жена исчезла.
– Вот как, – удивился Кушлу-хан. – Да ты оказывается, не так прост, как кажешься. Все предусмотрел. Но ничего, надо полагать деньги у жены, а от мужа она никуда не денется. Привяжите его где-нибудь на видном месте. Чтобы отовсюду было видно. Подождете до полудня, а затем начните бичевать. Посмотри, так ли тебя любит жена, как ты предполагал. Уведите.
Тут в разговор вмешался эмир по имени Сары Келек.
– Хан, а может не следует его унижать на глазах бойцов. Дело уладится, а авторитет
– Ты прав, – согласился хан, – но сейчас ночь. В темноте его никто не узнает. А его жена где-то рядом, глядишь, и выкупит мужа. Пусть повисит до утра. Я видел на холме подходящую перекладину. Распните его на ней. Ему это понравится. Ты ведь христианин – урус.
– Ты ошибаешься, я не христианин.
– Мусульманин? – удивился хан.
– Нет, у меня свои Боги.
– Уведите, – повторил хан.
Говоря о подходящей перекладине, Кушлу-хан имел в виду дерево на холме, у подножия, которого был разбит лагерь. В него когда-то ударила молния, оно высохло, почернело, растеряло листву и тонкие ветви. И, в самом деле, издали напоминало перекладину. Ствол и две оставшиеся поперечные ветки. Ветки росли на разных уровнях. Поэтому, когда Егорку привязали к нему, одна его рука оказалась выше другой, а тело скособочено. То есть, это была пародия на распятие. Первым дело Егор вспомнил Иисуса Христа, но тут совершенно явственно услышал, как кто-то рядом сказал:
– Не богохульствуй.
