будут. Если бы я с ними не справился, они с радостью зарубили бы меня, а вас забрали бы и продали татарам.

Когда они подъехали к тюрьме, их обступила куча зевак. Одни рассматривали Руту, другие – разбойников. Прежде чем Каспер отвел их в погреб, кто-то даже пытался пошутить:

– А что, панянка, каково вам было под палачом?

В толпе рассмеялись. Второй брякнул:

– Ишь, как важно восседает! Чисто тебе пани графиня!

– Тише, а то вон какие у нее очи! Еще превратит тебя в лягушку, будешь в Полтве квакать.

Рута сидела молча и не обращала внимания на смех. В эту минуту подошел Лукаш и, увидев эту сцену, рявкнул:

– Прочь! Расходитесь! Чего зенки вытаращили?

Толпа неохотно стала расползаться, а кто не очень торопился, того Лукаш подгонял тумаками, никто сопротивления не оказывал, потому что никому не хотелось ссориться с врачом – каждый когда-нибудь мог попасть ему в руки, а об аптекаре ходил слух, что он не дерет лишних денег.

– Не обижайтесь на них, – обратился он к Руте. – Вы для них – экзотика. Единственная чародейка, которой удалось выжить.

– Да, я знаю, что они предпочли бы видеть меня в припеченном виде. – Она посмотрела на Лукаша и робко спросила: – Я еще никогда не была в вашей аптеке. Можно мне когда-нибудь наведаться?

– Зачем вы спрашиваете? Мои двери для всех открыты.

– Я слыхала. Но я хотела бы наведаться не как пациент, а как… – Она на мгновение заколебалась, подбирая слова.

– Как моя коллега? – подхватил Лукаш.

– Ну, не совсем, – засмеялась Рута, – куда мне до вас. Но я понимаю в травах, и очень хотелось бы куда-нибудь эти знания пристроить, а еще и от вас чему-нибудь научиться.

– Женщинам не позволяется заниматься медициной.

– Знаю. Но я – ведьма, мне можно, – и она подмигнула заговорщицки.

Оба смеялись, когда палач вышел из погреба.

– О-о, что я вижу! Моя жена умеет смеяться! С меня, пан доктор, кружка пива. Но разве вы станете пить с палачом!

– Я ему не жена, – быстро сказала Рута.

– Вот видите! – кивнул головой в ее сторону Каспер. – Не даст соврать.

– Рута хочет помочь мне в аптеке. Вы не будете против?

– Да пускай. Баба с возу, коням легче. А то сидит дома целыми днями. Может, теперь, как конька ее мы забрали, немного развеется. А что там… – Каспер понизил голос, – с нашим делом?

Лукаш кивнул ему, и они отошли в сторонку.

– Немного продвинулось. Тот, кто нас интересует, живет в каменице «Под Грифоном». Мусорщик Петрунь обнаружил в мешке окровавленные штаны и чулки. Штаны были распороты, очевидно, это сделали его друзья, пытаясь остановить кровь.

– О-о, это уже что-то. Но там несколько жилищ. А что, если этого вашего Петруня послать с этими часами? Пусть поспрашивает, не потерял ли кто. Мол, нашел за воротами города, а ведь это вещь ценная, так что должен был кто-то серьезный потерять.

– Я уже думал об этом. Но если тот, кто потерял, догадывается, где именно потерял?

– Если бы догадывался – поехал бы и искал, как это сделал я.

– Но мы же знаем, что он зализывает раны, – сказал Лукаш. – Может, ему теперь неудобно гопать на коне.

Каспер улыбнулся.

– Ну так ясно, что неудобно. Однако он был там не один, а с друзьями. Мог бы сейчас кого-нибудь из них попросить обшарить ту лачугу. В любом случае, он себя рано или поздно выдаст.

Лукаша позвали в пыточную, потому что как раз привезли двух разбойников из банды Головача. Не далее как вчера винодел рассказывал ему, что ночью снова были ограблены путники, а поскольку они пытались защищаться, то чуть жизнью не поплатились.

– Только стемнеет, за стены города хоть не суйся. А что делать бедным путешественникам, которых в пути застали сумерки? Эх, дали бы мне сотню драгун, я бы этих бандитов переловил и в горячей смоле утопил.

Лукаш спустился в пыточную и увидел обоих разбойников, подвешенных на дыбе. Каспер деловито цеплял к их ногам тяжеленные гири, от чего их тела удлинялись, руки в плечах выдергивались из суставов, а кожа натягивалась. Оба стонали, истекая потом, ужасная боль пронизывала их тела, но они молчали. Каспер вопросительно взглянул на Лукаша и кивнул на дополнительные гири, но аптекарь остановил его рукой.

– Чего там церемониться, – сказал Зиморович, – их и так ждет смертная казнь.