Шестая дочь

– Получить воду из ваших рук, есть ли честь выше и чудо огромнее, – лукаво улыбнулся гость, пряча блеск глаз в узкую щель век, как золото – в недра подвалов. – Испейте и вы со мною, хозяин щедрого дома.

Рыжий, веснушчатый и массивный, лишенный рогов – хотя весь север уверен, они найдутся, стоит всмотреться – повелитель огня расхохотался, выхватил кувшин и раскрошил с маху о камни. Разбил обе глиняные чаши, свою и гостя.

– Ты первый из всех дурней, протопавших через пески, достоин приглашения к обеду, – хохотал рыжий. – Вздумал отравить меня, не щадя и себя. Велико пламя, давно не грелся у подобного огня, но – зачем ты жжешь себя, путник? У нас не холодно днем…

– Ты тьма и ересь! – вскинулся гость, бледнея и нашаривая саблю.

– О! Дальше.

– Ты обрек степь на чудовищное, неправедное рабство, вверив эмират ничтожеству…

– Разве? Он пришел и ушел, я не уделил ему и искры внимания, – отмахнулся огнеголовый. Понимающе хмыкнул. – Он вернулся домой и сказал вам иное, дочь моя добавила от себя… Всегда знал, язык у неё раздвоенный. Но, гость, не всякому слову верь, старый эмир знал это правило. Он сделал выбор. Он, не я. Новый эмир прикрылся моим именем, как щитом, он тоже сделал выбор. Пусть в свой срок узнает правду: ложь обоюдоострое оружие.

– Но люди, ты искусил их и обрек…

– Я всего лишь живу в пустыне, – зевнул повелитель огня. – Не перхай, у нас тут жарковато, иные говорят – пекло, но знаешь, я по-своему честен. Я не покидаю здешних мест. Какого черта ко мне в пекло лезут грешники, да еще и прежде смерти? И какого черта им, извергнутым даже пеклом, верят?

– А купец? Ты дал ему золота более, чем есть в мире и…

– Золото не годно для охоты на львов. Моя жена не уважает мягкий металл, – подмигнул рыжий. – Ты наивнее мотылька, вылупившегося поутру. Веришь купцам.

– Но король севера, он привез домой теплые зимы и ранее лето, – возмутился гость.

– Луну с небес и золотой горшок для отхожего места, – заржал хозяин хижины. – Зря я вылил яд. С твоей простотой в мире жить – мучение превыше сил…

– Что же, ты и огню не хозяин и даже не этот… нечистый?

– Мылся с утра, – шепотом сообщил рыжий, забавляясь от души.

Он раскрыл ладонь и позволил золотому цветку пламени качаться на тонком синеватом стебле. Бережно ссадил на камни и полюбовался маленьким чудом. От селения по тропе поднялся юноша, как раз успел подойти. Благодарно поклонился, протянул темную руку, раскрыл розовую ладонь – и поманил цветок к себе. Свел пальцы в горсть, пряча танцующее золото огня, просвечивающее насквозь через кожу, проявляющее темную багровость костей и алость плоти… Юноша поклонился, улыбнулся – и пошел вниз по тропе, пританцовывая от радости.

– Подарит дочери вождя, – объяснил рыжий. – Пламя не упорхнет, он толковый малыш.

Из хижины за спиной повелителя огня выглянула девушка, закатная бронза её кожи сделалась ярче от румянца. Красавица приопустила ресницы, поклонилась отцу и пошла по тропе к селению, легкая, как травинка и такая же гибкая. Ее шарф бился на ветру беспокойным огоньком.

– Она лекарка, как и ты, – пояснил повелитель огня. Задумался и добавил: – Только она поумнее. Не сыплет яд в кувшин на глазах у жертвы.

– Простите…

– Надо же, не «пощадите», а душевно так, глупо и мило – простите, – улыбнулся рыжий. Свел брови и грозно добавил: – Чего замер? Беги, все одно, на меня не глядишь, как её увидал. М-мотылек… Вдруг хоть у тебя получится.

– Получится – что? – обернулся гость, уже сделавший несколько шагов по тропе.

– Жить, – пожал плечами повелитель огня, и взгляд его потемнел. – Пять дочерей отказались гореть, моя боль велика… Шестая трепещет на ветру огоньком, лечит, греет, но самой ей холодно. А седьмая… Солнышко мое, – горько усмехнулся повелитель огня.

Он снова вырастил в ладони золотой цветок, пересадил стебель на красные камни, полюбовался игрой света. Встал, опираясь ладонями в колени, потер спину, вздохнул и побрел от хижины прочь, по каменной тропе, уводящей в скалы. Гость засомневался, разыскал взглядом далекий, мельче искры, алый огонек платка. Девушка спустилась по тропе – и пропала, затерялась в селении. Гость широко улыбнулся, окинул взглядом всю долину – отсюда она вроде большой корзины, заплетенной зеленью. Никуда не денется красавица, да и сам гость уже не стремится вывалиться из уютного плетения вовне, в большой мир, там ведь никто не ждет. Как и обещали умные люди, пугая и отговаривая от похода, разговор с повелителем огня выжег прошлое, перемешал ложь и правду. Лукавый тем и страшен, что не выглядит чудовищем. Хотя – страшен ли?

Гость осторожно присел у красных камней и потянулся к золотому цветку. В ушах зазвенело нездешнее, придвинулось, прошумело ветерком над головой. Светлый стебель качнулся – да и ужалил палец ожогом. Гость рассмеялся, снова погладил цветок, едва касаясь лепестков, отдернул руку, улыбнулся пьяно