вызывает зависть у королей. Нищие бездельники вправе целый день оплакивать свои ничтожные беды и рвать душу болью утрат. Короли куда рачительнее распоряжаются временем.
– Хакобо!
– Мое имя, если будет позволено…
– Полагаешь, мы должны запоминать твое ничтожное имя? – вкрадчиво уточнила Изабелла, покосившись на случайного собеседника и пообещав себе убрать его из свиты как можно скорее. Простоват. Недопустимо и непочтительно. К тому же красавчик, а ревность Бертрана опасна для покоя столицы. – Что взорвалось в лагере патора?
– Так… – смешался юный дон, кланяясь и багровея во все щеки, – изрядная бочка святой воды, ваше величество. Патор приказал везти запас от самого родника Ступеней духа, дабы свершить большой молебен. Увы, тот шар, как утверждают сэрвэды, прошел доски насквозь и снутри рванул. Пара столб, грохот и все такое.
– Снутри, – поморщилась Изабелла. – Деревенщина. В университетах благородные доны редко обучаются, вам лишь бы жрать с моего стола и золото казны переводить на безделье. Рапира у тебя с дорогой гардой, а цена ей медяк, если поставить против Эспады, нищего королевского пса… – Изабелла вздохнула, щурясь и глядя в сторону лагеря патора. Рассмеялась негромко. – А ведь придется признать Кортэ обладателем души, святая вода и ересь – несовместимы. Вели подать карету. Мальчики уже, пожалуй, наигрались и в войну, и в переговоры. Пора прочесть то, что написано по их распоряжению. И малость подправить.
К полудню в большом шатре патора необходимые бумаги были подписаны.
Королева скромно смотрела в пол, пряча удовольствие. Она получила желаемое, выбив Галатор из материковых портов и поссорив с Тагезой, не ущемленной условиями мира ничуть, если не считать потерю малой горной долины, получившей статус независимого княжества. Впрочем, можно ли огорчаться: остался с носом наглец Кортэ, недавно и громогласно объявлявший Вольмаро своей вотчиной. Именно такое условие – унижение сына тумана – ставил сам король Тагезы, и оно было принято, ведь, как со вздохом признала Изабелла, кровные связи сильнее иных долгов и обязательств.
Теперь победительница гладила веер, из-под ресниц наблюдая за мужем, подписывающим договор о мире. Рассматривала южан, толкущихся снаружи и ожидающих права войти и поклониться. Прибыли кстати, сообщили о разгроме флота Галатора, сделав островного короля серым, а ведь указанный цвет так идет чужим дрожащим щекам, когда твои собственные цветут румянцем… Факундо, бедолага, уже знает о взрыве бочки со святой водой и от задумчивости так рассеян, что подписывает молча, хотя договор для него, представителя власти духовной, не выгоден, хуже, почти неприемлем: внизу есть строчка, расписаться в которой должен посол или соправитель Алькема, именуемого «южной провинцией Эндэры, особыми правами наделенной». Изабелла прикрыла веки, не позволяя воображению рисовать Абу, подписывающего лист последним и сияющего отвратительной, вызывающей зависть улыбкой. Эта его улыбка осталась видна даже на мертвом лице…
Подпись поставил, конечно же, не Абу. Бледный, но достаточно уверенно опирающийся на трость герцог Валериан быстро провел пером по бумаге и захромал к креслу, размещенному удобно для раненого, близко к столику с договором.
– Эмир хотя бы знает, что теперь у него имеется соправитель? – едва слышно поинтересовался король Галатора, на миг оживившийся.
– Говорят, на островах еретики кишат, пусть они и иного толка, чем наши, – шепотом припомнила Изабелла, подзывая Аделу и делясь с нею мыслями так, что прочие могли при некотором усердии расслышать. – А нам вот пока что не интересно, пишут ли они письма на юг или нет. Горы у них, вроде бы, каким-то мятежом охвачены… Впрочем, сплетни.
– Дурные сплетни, – рявкнул на весь шатер Черный принц. Повернулся к Бертрану, хлопая его по плечу исключительно по-родственному. – Слушай, ваши поплыли на запад, дело занятное. Нам бы золотишко не помешало, если там что найдется, не молчи. Мои наемники – ну, сам видел, парни не промах. Дороговато встали, но уж когда надо и когда вскладчину, то это…
– Принц, вы хотели побеседовать с доном Оллэ, – напомнила королева, морщась и едва сдерживая себя, чтобы без поспешности прервать поток опасных слов. – Он здесь и спрашивал о вас. Хакобо проводит.
Радующий взор желчно-нездоровым видом и перекошенным лицом король Галатора отвернулся и покинул шатер, не прощаясь. Повелитель Тагезы покосился на заметный животик Изабеллы, подцепил под локоть «брата своего» Бертрана и повел прочь, шепотом намекая на пользу близкородственных союзов и свою исключительную склонность ценить долгосрочные перспективы. В конце концов, мир велик, и объединяться можно и нужно, усиливая позиции юга в большой политике. Королева погладила живот и усмехнулась. Родня из Тагезы, ядовитой занозой торчащая в душевной ране детских воспоминаний и привязанностей… Родня, готовая воевать на стороне врага – а затем, как ни в чем не бывало, подбирать партию для нерожденного еще ребенка. Стоит признать: с Армарой отношения хороши именно у тетушки, и если родится девочка, был бы прямой смысл помириться на время и обдумать общую выгоду.
– Новый посол Алькема, – шепнул в ухо все тот же юный дон, оставшийся безымянным и продолжающий надлызать некстати и без такта. – Там, вне шатра. Он настаивает…
– Мальчик, убирайся с глаз моих, – посоветовала королева. Пригласила патора занять соседнее кресло. – Каюсь, я сегодня грешна, гнев и гордыня, увы… Но все решительно не готовы признать очевидное: договор подписан, и настаивать в этот день могу только я. Это слегка кружит голову. Факундо, я
