багряные служители первыми завершили устройство лагеря и укреплений, обеспечив себе право отужинать и начать копить силы, которые, как известно, прибывают надежнее всего от праведного сна, предваренного молебном. Утром силы будут нужны: патор на закате сменил исходное решение и согласился выделить значительную часть воинов в рясах для усиления главной линии обороны.

Изабелле ничего не снилось. То ли снадобья тому причиной, то ли врожденное умение откладывать переживания до удобного момента. Сейчас было важно запасти бодрость на долгий день, может статься – важнейший в жизни. И королева копила по капле, по вздоху, – пока резкое движение не оборвало сон. Прежде никто не смел будить её величество, бесцеремонно заткнув рот и болезненно вывернув руку. Изабелла резко вскинулась, с трудом гася гнев и удивление: не могли так поступить без причины!

Бездонные глаза Аше смотрели в упор, полные губы были сведены плотно и строго. Маари прикрывала свободной ладонью свечу так, чтобы уронить на полог шатра как можно меньше света. Жестом она показала: надо сидеть тихо. Встряхнула за руку, дождалась кивка согласия и поползла по кругу, рисуя знаки, сопутствующие всякому её колдовству. Изабелла набросила на плечи шаль, подтянула ближе свечу и стала держать ладонь как следует, пряча огонек. Сон сгинул, холодок неведомой беды гулял по спине и делался все заметнее. Потому что иных дуновений и движений воздуха просто не было! Осознав это, королева ощутила настоящий страх.

В щель полога скользнул Оллэ, сел рядом.

– Нас не услышат, – он хищно усмехнулся и добавил: – А пожалуй, и не увидят. До поры.

Следом протиснулся Абу, поклонился и замер в тени, придерживая ткань и пропуская короля, его племянника, а затем и патора. Изабелла прикусила губу, наверняка зная, что именно сейчас услышит.

– Нэрриха не стали ждать рассвета, – подтвердил худшие опасения Оллэ. Ненадолго замолк, уточняя сведения своими нечеловеческими способами. – Их достаточно много. Есть опытные. По крайней мере трое достигли пятого круга и выше… мои ученики.

– Они не знают, что ты здесь? – смутно понадеялась королева.

– Они помнят, что однажды я уже умер от яда, приготовленного моим учеником, – глаза Оллэ блеснули чистым льдом. – Не только людям ведомо тщеславие. Обычно я усердно объясняю, чем оно чревато… Видимо, придется повторить урок. Королева, я понимаю и принимаю ваше решение отослать Виона. Могу добавить: его уровень не дает надежной защиты вам и наследнику, а его верность не тверже масла. Увы, скажу совсем прямо: я тоже не защитник вам, я не могу позволить детям ветра пройти наш авангард насквозь и посеять панику. Моя задача – встретить их там, вне боя людей.

– Значит…

– Надеюсь, Аше знает, что следует предпринять, – завершил пояснения сын шторма. – Желаю вам встретить рассвет в здравии. Это все.

– Желаю и вам встретить… в здравии, – прошептала Изабелла.

– Для меня это едва ли существенно, – усмехнулся Оллэ. – Но все же спасибо. Да, – он обернулся к королю и патору. – Не стоит размещать людей ближе, чем в десяти каннах от меня. И еще. С северо-востока идут войска, мне недосуг отвлекаться и смотреть подробно, чьи именно. Не желаю отвлекаться и давать о себе и тем более о них лишние сведения кое-кому. Однако же я предупредил.

– Люди того лагеря, – патор скупым точным жестом указал позиции противника, словно видел их сквозь ночь, – готовятся к атаке?

– Активно? Нет, люди пока что в лагере, в шатрах, – Оллэ на миг задумался. – На холме есть движение. Ночь бессонницы у королей… Видите ли, когда дети ветра устраивают спор, люди не вмешиваются… Вот они и ждут. Зато мне пора. – Нэрриха погладил Аше по плечу и шепнул просительно: – Береги себя, твой лев простит мне любые ошибки, кроме одной. Я ухожу с тяжелым сердцем. Но я должен, Абу просил. У меня не так и много учеников, сохранивших право просить… И умеющих это делать.

Оллэ покосился на королеву и патора, убеждаясь, что его слова расслышали и поняли верно, относя надежное союзничество сына шторма целиком и полностью к заслугам посла Алькема. Это делало вклад Абу в успех сражения весомым, требующим должной оценки, а затем и благодарности.

Ветры молчали, свеча в ладони Изабеллы сияла светом, лишенным испуганной дрожи. Нэрриха широким жестом обвел шатер, поклонился Аше и протянул ей горсть, старательно перелил незримое в подставленную лодочку ладоней. Затем Оллэ содрал с волос ремешок, отстегнул оружие, освободил подол мягкой застиранной рубахи и удалился, ступая бесшумно.

– Кто оставаться, не уйти отсюда совсем, – строго предупредила Аше, принимаясь торопливо, резко чертить на пологе шатра знаки. Она неплохо освоила речь Эндэры, но как обычно, увлеченная своим делом, стала делать больше ошибок и строить фразы совсем просто. – Быстро-быстро решать.

– Бэль, – как обычно в спешке, Бертран смутился и стал похож на мальчишку. Он виновато развел руками. – Ты сама все знаешь. Пойду. Надо заняться людьми, раз нелюдей берет на себя дон Оллэ.

Изабелла улыбнулась мужу, старательно контролируя лицо, приопуская веки и выказывая полнейшую уверенность в успехе боя и собственной безопасности, хотя то и другое вызывало лишь паническое смятение, готовое выплеснуться наружу с жалким, сдавленным стоном. Изабелла прикусила язык, острой болью вытесняя животный страх, недопустимый для королевы. Бертран поклонился и вышел, так же точно сберегая иллюзию монаршей уверенности, запечатанную молчанием. Валериан, герцог Траста, на миг замешкался, обернулся.

– Мой человек приглядит за вами и наследником, – шепнул он, помялся и быстро добавил: – Это очень толковый человек, правда. Дозвольте мне небольшое самоуправство.