протеста». В тот вечер я плакала. Мне было наплевать, видит меня сейчас кто-то или нет, я просто не смогла удержать слезы. Я вспоминала отца. Он очень много пил, но иногда мама уговаривала его закодироваться, и он был трезвенником несколько месяцев. В один из таких периодов я не помыла за собой тарелку, он увидел это, озверел и ударил меня головой о стол. Потом схватил за шиворот и с размаху впечатал в стену. Мне было четырнадцать. С тех пор я старалась меньше приходить домой, все время где-то задерживаясь. Этот случай был не единственным, но именно после него я вдруг осознала, что пора бежать. В шестнадцать я переехала жить к своему парню, которому на тот момент было двадцать два. Меня не волновало, что скажут окружающие, но я была безмерно рада, что теперь могу спокойно возвращаться домой и ничего не бояться. С тем мужчиной не сложилось, к сожалению, и в девятнадцать лет я сама снимала квартиру и работала. Многое удалось забыть, но вчерашнее происшествие напомнило, что я все ещё слабая девушка, которая не может постоять за себя.

Мне ужасно не хватало общения. Так хотелось с кем-то поговорить, хотя бы о погоде. Но я сидела в четырех стенах. Ни развлечений, ничего. К счастью, тут обнаружилась крохотная ванная комната с туалетом и душем, поэтому хотя бы помыться я могла. Мне выдали льняное платье, взамен моему красному, которое теперь лежало на полу. Как же я хочу вырваться отсюда. И пообщаться с кем-нибудь. Да хоть бы с Дорэном. Вспомнилась его улыбка, его поцелуи… Я сама не заметила, как заснула.

Мне приснился интересный сон. Я бродила по незнакомому замку. Вокруг было много дверей, иногда мне встречались придворные на пути, но они меня не замечали, и я шла дальше. Вот красная дверь. Я прошла сквозь неё и оказалась в красивой комнате с книжными шкафами, большим письменным столом и креслом. В нем сидел мужчина. Он был крупным и видно, что сильным. Хотя до Дорэна ему далеко. Хм, почему я о нем подумала? Его средняя борода пшеничного цвета очень украшала мужественное лицо. На секунду он поднял взгляд, вновь и вернулся к книге, и через секунду изумленно вздернул голову. Смотрел прямо на меня так, как будто у меня три головы.

— Здрасьте, — сказала я. Почему-то даже во сне мне хотелось быть вежливой.

— Добрый вечер, — выдавил он. Да почему он так смотрит?!

— Как вас зовут?

— Аслан, — уже спокойней ответил он. — А вас, юная леди?

— Кэтрин, — мне захотелось немного изменить свое имя. Я люблю его, но именно в этот момент «Катя» мне показалось слишком просто.

— Что привело вас сюда?

— Меня? — рассеялась я. — Это вы находитесь в моем сне, уважаемый.

Мужчина нахмурился.

— Сне?

— Да, я ведь сплю, — я прошлась по комнате. — А у вас здесь очень уютно. Не то, что в моей тюрьме…

Сон прервался, и я подскочила на своей постели.

На ней сидел все тот же рыжеволосый мужчина.

— Что вам нужно? — испуганно спросила я. Он ухмыльнулся. Его взгляд упал на мою грудь. Я поспешно подняла ворот платья выше. Он достал нож. Я в ужасе уставилась на острие.

— Встань, — приказал он. Я подчинилась. — Раздевайся.

Дорэн впал в депрессию. Четверо суток назад он передал тиграм этот Источник. С тех пор он стоит в замке Ромуса на почетном месте. И что? Никто подозрительный к нему не приближался. От Катюши ни слуху ни духу… Как будто и не было её здесь никогда. Иногда Дорэн брал те вещи, в которых он принес её сюда, и прижимал их к лицу, вдыхая её аромат. Нормас почти оправился и заставлял Владыку спать, когда у того синяки под глазами становились особенно заметны. Раздался стук в дверь. После приглашения вошел Нормас.

— Владыка, доставили ещё один свиток, — осторожно начал он. Дорэн резко подскочил. Это хоть какая-то зацепка! Осторожно развернув его, он побледнел.

В руках он держал её трусики. Это точно было на ней, так как её запах спутать с чем-то просто невозможно.

«Отрекись от трона. Я уже снял с неё белье. Как думаешь, каков будет мой следующий шаг?»

Дорэн отошел к окну, уставившись в него пустым взглядом. Нормас пробежал глазами по записке.

— Созвать глав кланов? — спросил он.

— Да.

Через полчаса Дорэн вновь сидел в окружении шести человек. Нормас стоял в стороне; он очень просил разрешить ему присутствовать.

— Я отрекаюсь от трона, — серьезно и ровно сказал Дорэн, в то время как остальные знакомились с содержимым записки.

— Владыка, — взял слово глава медведей. — Я все понимаю. Нет ничего хуже того, что с вами произошло, но мы не можем этого допустить. Нет никаких предпосылок к тому, что они и вправду освободят её, если мы выполним все условия.

— И я должен позволить им сделать с ней это?! — вскричал Дорэн.