но сохранили бы ваши жалкие жизни, милорды. Но вы подняли руку на самую суть Стении, на ее королевскую власть, задумав лишить страну ее короля, а со временем и наследника. И потому вы хуже захватчиков, хуже северных мятежников. Мы не желаем слушать ваших оправданий и мольбы, и властью, данной нам Всевышним, повелеваем...

Теперь тишина стала полной.

 -- Лишить милордов Трэнта, Грейла, Ойстера, Рэнка, Арвинта, Стоу и Ройса всех их титулов и земель, после чего предать смерти. Рэнк и Арвинт, чья вина в молчании, а не в злоумышлении, будут выпороты плетьми и обезглавлены, остальные -- повешены и четвертованы, тела их будут преданы огню, а пепел развеян по ветру. Казнь состоится сегодня на закате. Таково наше решение.

Дойл сделал со своего места знак теням, и милордов -- уже бывших -- увели. Вечером на площади они предстанут в своем истинном обличье -- без драгоценностей, в одних рубахах, без ножен. И для всех, кто увидит казнь, это будет неплохим напоминанием о безусловности королевской власти и королевского слова.

Едва милордов вывели за двери, неприятное чувство в груди Дойла пропало -- теперь можно было расслабиться. Он разогнул и вытянул вперед праву ногу, размял колено и негромко удовлетворенно выдохнул. А потом встретился взглядом со стоящей в толпе, мрачной, рассерженной леди Харроу.

Как только закончился суд, Дойл, сам понимая, насколько глупо поступает, бросился в толпу и успел перехватить рыжеволосую леди до того, как она покинула замок. Она остановилась -- но глаза ее метали молнии.

 -- Приветствую вас, леди Харроу, -- Дойл обозначил поклон, но не стал мучить спину, кланяясь по-настоящему. Она присела в реверансе, а поднявшись, спросила тихо:

 -- Неужели кровь -- это плата за ошибку?

 -- Вы собираетесь обвинить меня в том, что я отправил в руки палача тех, кто пытался убить короля? И меня заодно? -- уточнил Дойл спокойно.

Леди Харроу качнула головой:

 -- Нет, милорд, я знаю, что вы не могли поступить иначе. Но разве вина тех, кто замыслил зло, и тех, кто только знал о нем, равна?

Дойл, бросив взгляд на кружащих вокруг придворных, указал здоровой рукой на длинную галерею, опоясывавшую большой тронный зал. Леди Харроу пошла первой, он последовал за ней, отставая на полшага.

 -- Их наказание не равны, -- сказал он, когда лишних ушей в округе не осталось.

 -- Смерть, милорд, это всегда смерть -- не важно, как она пришла, -- заметила леди Харроу.

 -- Не соглашусь с вами, леди. Лучше умереть в бою, когда кипит кровь, когда отступает боль, чем на плахе -- час за часом ожидая конца. И лучше умереть от короткого удара топором по шее, чем в долгих мучениях.

Некоторое время они молчали, потом леди Харроу сказала:

 -- Итог все равно один -- жизнь тела прерывается, а душа возвращается к Всевышнему.

Дойл позволил себе короткую улыбку:

 -- Вы так говорите, потому что, хвала Всевышнему, никогда не испытывали настоящих страданий плоти. Боль -- это то, что страшит сильнее смерти. Вы правы: смерть -- это возвращение, надежда на, возможно, новую жизнь. А боль не дает даже отзвука надежды.

 -- Вы много думали об этом, -- произнесла она резко, кажется, имея в виду его методы допроса, но тут же осеклась, замерла, сбившись с шага, на щеках проступил румянец стыда. Дойл постарался поднять голову выше, встретился с ней взглядом.

 -- Действительно, много, -- и первым снова пошел вперед.

В самом деле, размышления о боли были его частыми гостями -- нельзя не думать о том, что ощущаешь ежечасно и ежедневно на протяжении всей жизни. Но меньше всего на свете он хотел, чтобы леди Харроу думала об этом и жалела его. В конце концов, даже ее злость, презрение, пусть ненависть -- предпочтительней, чем жалость.

Услышав, что она идет за ним, Дойл заметил:

 -- Возможно, вам будет приятно услышать, что один из осужденных будет помилован.

 -- Кто именно?

 -- Это решит король.

Галерея была длинной и очень красивой в летнее время -- через широкие арки виднелся королевский сад, пахло цветущими розами и травой. Сейчас же, несмотря на солнце, на улице было серо, грязно и скучно.

 -- У меня дома в это время трава еще зеленая, -- произнесла леди Харроу, каким-то удивительным образом угадав мысли Дойла. -- Здесь зима наступает быстрее.

 -- Скоро зарядят дожди, -- согласился Дойл. -- И, кто знает, может, пойдет снег.

 -- Казнь обязательно должна быть публичной?

Леди Харроу опустила глаза.

 -- Обязательно. То, что произошло, не должно повториться. Но... -- Дойл осекся, а потом все-таки продолжил: -- но вам не обязательно