душу. Мег твердо решила рискнуть.
• уже пробовала молиться. Просила помощи у всевышнего, который, по словам отца Колумбы, все видит и все может.
Но малыш Флинн все равно ушел на небо.
За мамой.
И сестренкой Бранвен.
Хотя Мег не понимала, как они смогли на небо, когда их - в землю?
А вчера соседка говорила папе, от которого теперь противно пахло элем, что малышке Бриджет все хуже. Ей нужен доктор. И теплое молоко.
Молока не было.
Зато был весенний дождь и радуга яркая, как господские луга. И история старой Нэн о лепреконе и горшке золота. Горшок - это ведь так много. Его хватит и на доктора, и на молоко, на мед, яйца и торф на зиму.
Мег подошла к тюфяку, погладила спящую сестру по слипшимся рыжим кудряшкам, и, прикрыв поплотнее дверь, побежала к другому концу радуги.
Она остановилась, когда лес покрывалом тонкой шерсти окутали сумерки. Мег видела такое на ярмарке. И даже потрогала, пока торговка умасливала какую-то богатую даму. Мягонькое.
Сизые тени гасили яркую зелень. Ветер сонно перебирал потемневшую листву. Умолкли птицы.
Пнув от досады упавшую ветку - ни лепрекона, ни горшка она сегодня не нашла - Мег повернула домой.
Вот и овраг, от которого совсем немного до разбитого молнией дуба, а там и до поселка рукой подать. Вот только в овраге туман - густой, как овечья шерсть.
Мег заплутала, но не испугалась. Чего бояться, если от склона до склона доберешься, как раз за половину «Отче наш». Выставила вперед ладони и забормотала молитву.
Туман льнул ласковым щенком: лизал лицо, хватал за истрепанный подол рубашки. А руки по-прежнему чувствовали пустоту. Мег уже прочитала «Отче наш» и «Богородице Дево радуйся», а конца ни оврагу, ни туману не было. И тихо. Как же стало тихо.
Словно исчезли все звуки мира.
И мир исчез, оставив Мег совсем одну.
Она прочитала все известные молитвы. Но бог, наверное, не видел ее в этом тумане. Да еще за деревьями.
Тогда Мег обратилась к народу холмов. И пусть отец Колумба говорит, что они все как есть проклятые демоны, это ведь когда-то была их земля. Может, они помогут Мег. Она попросит. Очень-очень сильно!
Мелькнуло желтое пятно. Мег зажмурилась и для верности потерла глаза кулаками. Хотела перекреститься, но, поразмыслив, не стала.
С каждым шагом туман таял, будто льдинка в весенней воде. Вот и просвет между покрытыми мягким мхом стволами. Ухо различило серебристый перезвон ручья. Запах яблоневого цвета пощекотал нос.
Куда же она забрела?
Эта поляна, и дом из камня и дерева, и огромная, каких не бывает, яблоня, обнявшая ветвями стену и крышу, были Мег определенно не знакомы.
Может, она все же добралась до другого конца радуги?
Мег вприпрыжку побежала к дому. И лишь когда разглядела сидящего под яблоней мужчину, поняла, что в лепреконах старая Нэн ничегошеньки не смыслит.
Мег была первым человеческим ребенком, которого встретил Аргит. Маленькое, грязное, тщедушное существо с синими, как летнее небо, глазами. Дети племен, теперь редкие, но оттого более ценные, были другими. Они не пахли дымом и землей, не кутались в рубище, не рвали хлеб. Жадно, как оголодавшие волки.
Она заснула прямо за столом, обнимая тонкой, словно веточка, рукой, крынку с молоком. Язык, на котором говорила Мег отличался от известного Аргиту, но, насколько он смог разобрать, она поняла, куда попала. Только называла его странно и почему-то требовала горшок золота.
- Что с ней случилось? Потом?
Серафима курила, стряхивая пепел в открытое окно. Решение не соваться на проспект оказалось ошибочным, и они сорок минут тянулись по заснеженным улочкам. Как раз хватило, чтобы Аргит, ныряя периодически в словарь, рассказал историю девочки, заблудившейся в туманах.
Как Мег, получив не горшок с монетами, но вдоволь золотых украшений, пошла в лес.
И на следующий день.
И каждый последующий из многих дней, уже умытая, в платье тонкой шерсти и новых башмачках, брала золото и шла в лес. Пока однажды, поплутав между деревьев, не всхлипнула, прижимаясь к всегда сопровождающему ее Аргиту.
