Дорога не освещалась, но и ночь не была темной. Идти было легко. Так и шла бы весь остаток жизни... Потому что некуда.
К отцу? Нет, вдруг я сойду с ума и нападу на него, или Медею, или Давида. Саши опять нет в городе. Как ни крути, варианта два: дом Кастора и дом Микаэля. Оба смогут со мной справиться, если я слечу с катушек. И обоих не жалко убивать... Что, уже началось? Или меня раньше свалит паранойя, чем безумие?
Что задумал Кастор? Зачем ему понадобилось ссорить нас с Микаэлем? Он может управлять мной, только когда меня видит, хоть со шпионской машины? Что он делал в моей "тишине"? Он казался таким надежным, правильным. Что за слово такое - правильный... Правильный - тот, кого не надо бояться, от кого не ждешь удара, тот, кто не обманывает. И это не о нем. Вынудить его сказать правду? Я ее и так уже знаю, но сделать это хотя бы затем, чтобы его освободить от необходимости лгать дальше и не ждать от него новой лжи. Нет, нельзя ему верить. Что он сделает, когда поймет, что я все знаю? Интуитивно чувствую, что ничего хорошего.
В том, чтобы остаться у Микаэля, есть разумное зерно. Там хотя бы теперь все понятно, и там, опять же чувствую, меня больше никто не обманет. Но смотреть в глаза тем, кто знал, что Микаэль у меня за спиной "исполняет обязательства" со всеми подряд, я не смогу. Это унизительно настолько, что лучше уж Кастор.
Но как сделать так, чтобы он не смог заметить мою осведомленность? Как заглушить свои эмоции: потрясение, недоверие, страх?
Закрыть другими, такими же сильными. Заставить кровь вскипеть от гормонов.
Дорогу перегородил появившийся из-за спины мотоцикл. Пришлось остановиться.
Страх. И боль. Что Кастор говорил про них? Что это его враги. Причем боль его дезориентирует, а страх он научился контролировать и подчинять. Наверное, он манипулирует страхом, когда заставляет людей делать то, что ему нужно. Значит, я должна забыть, что это, научиться отметать и игнорировать любой мало-мальский страшок или огромный страшище, потому что любой из них может быть послан Кастором.
Додумав эту мысль, я уселась на пассажирское место.
- Куда едем? - спросил Анри, удивленный тем, что меня не пришлось уговаривать.
- Тридцать первый квартал, дом сорок восемь, - приняв решение, сказала я.
- Кто там? - не торопясь поворачивать в сторону города и трогаться, насторожился Анри.
Я встала.
- Хорошо, поехали, - буркнул Анри и начал разгон.
Он остановился точно перед домом, и когда я вышла из мотоцикла, не удержался:
- Что ты собираешься делать?
Конечно, я ответила:
- Тебя это не касается. Спасибо, что подвез.
Мне не очень нравилось то, что предстояло, на это еще надо было настроиться, и Анри только мешал.
- Лора, - начал он.
- Анри, отстань. Ты - однолюб, и понимаешь меня лучше, чем кто-то другой.
- Что понимаю? - после короткой паузы возразил он. - Я-то смирился. И ты можешь. Так даже лучше - знать и прощать.
- Ты смирился, потому что с самого начала знал об этом вашем законе и полюбил Марианну такой - коллекционирующей мужчин, никому не отказывающей, любящей другого. А я этого не знала! Я влюбилась в Микаэля, думая, что его внимание, поцелуи, объятия уникальны, существуют только для меня, и именно этим он был для меня ценен. Я любила его за то, что была единственной, особенной, и теперь, когда выяснилось, что это не так, у меня нет причины его любить.
- Твоя любовь эгоистична, - печально подвел итог Анри.
- Да, - не найдя возражений, согласилась я. - Но другой у меня для него нет.
- Все со временем меняется, Лора. И любовь меняется тоже, даже любовь к одному и тому же человеку обязательно меняется. Ты можешь любить Микаэля таким, какой он на самом деле - его любить, а не себя в его любви.
- Уже не смогла, - подумав, констатировала я. И, желая его разозлить, спросила: - Вы спите втроем или меняетесь по очереди?
Анри с трудом совладал с собственной мимикой, но потемневшие глаза выдали бессильный, загнанный внутрь гнев.
- По всякому, - холодно отбил он.
Пожав плечами, я повернулась и пошла прочь.
Судя по тишине за спиной, он остался посреди дороги, сидел в своем седле, тяжело навалившись на рукояти, и смотрел мне вслед осуждающим взглядом. К счастью, нужная мне комната была с внутренней стороны дома, и я перестала чувствовать взгляд Анри, завернув за угол.
В комнату на втором этаже вела наружная лестница. Я поднялась и заглянула внутрь сквозь дверное стекло. В свете диодной лампочки звуковой системы комната выглядела такой, какой я ее запомнила: прямо напротив лестницы кровать, слева от нее - стол с компьютером самой последней модели,
