Это, между прочим, моя семья, я в ней живу.

— Эй, господа! — прервал их я. — А как же бедная Элли? Каково ей будет играть в «Давай притворимся» в общественном туалете?

Пока мы спорили, машину, которая деловито дымила перед калиткой, вдруг охватило пламя. Шикарное получилось шоу, с пожарными машинами и всем прочим. («Ни-у-у-у! Ни-у-у-у!» — нужно будет отработать звук сирены на вечерней тусовке.) Под конец Белла сказала:

— Жаль, что отец Элли не может найти тот выигрышный лотерейный билет и заполучить новую машину.

— Чего-чего? — не понял я.

Она глянула на меня.

— Ты что, не в курсе? Лотерея состоялась неделю назад. Папаше Элли достался выигрышный номер. Но мистер Харрис сказал, что по правилам, чтобы получить приз, победитель должен предъявить билет.

— До шести вечера, — добавил Пушкинс. — Сегодняшнего дня. Ни минутой позже. Иначе машина перейдёт к занявшему второе место.

— Для меня это новость, — сказал я, беспокойно ёрзая.

— Странно, — заметил Тигр. — Остальные всё знают. Папа и мама Элли тоже должны знать наверняка, потому что мистер Харрис раз десять, не меньше, посылал к ним Грегори с запиской.

Тут меня как холодной водой окатили. Виновато глядя на мусор под кустом остролиста, я забормотал: «Не может быть! Невероятно! Не может быть!»

— Полагаю, билет они посеяли, — сказал Пушкинс. — Немудрено — такая маленькая лёгкая бумажка. Запросто можно забыть, куда положил.

Я уставился на невидимое облачко над моей головой, в котором должны быть какие-то слова — так рисуют в комиксах. Но сейчас оно пустовало.

Остальные вздохнули.

— Нам всем жилось бы лучше, будь у твоей семьи нормальная машина, — сказала Белла. — Они бы почаще уезжали из дому, а уж мы бы знали, как воспользоваться их отсутствием.

Все замолчали, вспоминая славные времена, когда мы гоняли по гостиной, обдирая диванные подушки и пугая до смерти безмозглую золотую рыбку.

— Ну хорошо, — сказал я.

Поверьте, это не шутка — воткнуть голову в куст остролиста. Пришлось втиснуться в самую глубочину, пока нашлась более-менее целая записка. Белла у нас пышечка, так что она помогла мне её разгладить, часок посидев на ней. (Час бездействия на тёплом камне стены — что может быть благостней!.)

А потом я подсунул её под дверь чёрного хода.

Подобрала её мама Элли.

— Джордж! Джордж! Мы выиграли машину! В лотерее! Всего-то и надо — найти билет, который ты купил у Харрисов, и машина наша! Так куда ты его положил для сохранности? — Она помолчала, ожидая ответа. — Джордж! Джордж! Ты же помнишь, куда его положил, правда?

Мы с Элли обернулись, чтобы посмотреть на него.

Он на глазах зеленел.

Конечно, несчастный оболтус понятия не имел, куда. Они перевернули весь дом вверх тормашками, поднимали диваны, заглядывали по ковры, совали носы в каждый конверт.

К тому времени, как стрелки часов подобрались к без четверти шесть, они потеряли надежду.

— Ну где-то же он должен быть!

— А куда ты его клал? Попытайся вспомнить!

Он схватился за волосы и взвыл.

— Не знаю! Помню только, что вернулся в эту комнату с билетом в руке.

Я намекал им. Скакал на полку и с полки, громко мурлыча. Но им некогда было обратить на меня внимание.

В конце концов, когда до конца срока оставалось пять минут, мне пришлось сделать то, к чему он упорно склонял меня в течение нескольких недель.

Я сделал это не по собственному желанию, понимаете? Это было Бескорыстное Деяние на Благо Общества. Что до меня, то я бы лучше сломал левую переднюю лапу, чем доставил ему такое удовольствие.

Но порой нам не остаётся выбора. Точным ударом лапы я столкнул вазу с полки.