Во взгляде его мне что-то не понравилась. От Василька, любимца Варвары, так и веяло страхом и настороженностью. Будто хотел что-то сказать, как предупредить.

- Ну чего ж ты, серенький?

Кот потянулся к моей ладони, ткнулся в нее влажным носом.

- Идти мне нужно, Васька, сойди-ка с дороги.

Кот отпрянул и прищурился.

- Мяу-у-у-у, - угрожающе протянул.

- Ну ладно, будет!

Надоело ждать, и я просто отодвинула кота ногой.

Василёк зашипел и отпрыгнул.

- Мя! - недовольно фыркнул в мою сторону и отвернулся, взметнувшись серым вихрем, прыгнул на стол и исчез.

В пустой горнице мне вмиг не по себе стало. Поспешно задув лучину, что у двери висела, я быстро вышла. Оберегите меня, молодые боги...

О том, что дело уж к осени идет, холодок вечерний напоминал, пока несмело касаясь кожи да ранний закат. Летом ведь, бывало, до самого позднего вечера светло, а теперь уж раньше темнеет. Птахе не терпится соскочить с гнезда, оттого она светило-солнышко и торопит.

Тучки уж не летние по небу бегут. Раньше бывало они все белые да пушистые будто пенка на парном молоке. Сейчас же серые тягучие и тяжелые - будто свинцом налитые. Ветер меняется и несет прохладу от северного моря. Деревца зеленые, детки земли-матери, готовятся к тому, как наряд свой скинуть. Без сожаления забывая о нем, желтеть начинают. Скоро уж облетать станут и покроют все вокруг золотым ковром.

Я бесшумно ступила на крыльцо, освещенное факелами. Вода в фонтане тихонько журчала, а в ряби ее зеркала отражалась девица-луна, уж большую часть своего широкого бока показывая. Тучка серая пятном ее прикрыла да только девица-луна не уступала. Серебро ведь свинцом не заменишь.

Потоптавшись с минуту на месте, я стала небыстро спускаться. И чего это кот меня не пускал? Чего на пути вдруг встал? Кто их, кошек востроглазых- то, разберет?

Иду вроде неспешно, тихонько. А сердечко так и бьется, так и норовит из груди выскочить. Аж дух перехватывает...

Огляделась я - нет никого.

Неужто снова подшутил надо мной колдун? Решил покуражиться опять? Ох, не сдобровать ему тогда, не ждать моей милости.

Нет Ладимира.

И поделом тебе, дура деревенская. Знала ведь, знала, к кому идешь, да все чего-то верила. Этот-то соврет недорого возьмет, обманет и не оглянется. Нельзя таким верить, не след.

Снова я огляделась. Плюнула да и быстро пошла прочь со двора.

Проходя через арку, вскрикнула да в сторону метнулась. Фигура чья-то из темноты появилась и мне навстречу.

- Постой, Вёльма...

- Ах ты, окаянный, едва душа в пятки не ушла!

Я схватилась за сердце и остановилась.

- Чего пугать-то так?

- А надобно ли чтоб видели? - проговорил Ладимир.

В тусклом свете я лишь черты его лица различала. По голосу слышала, что улыбается. И глаза видать светятся колдовским огнем.

- Сильно напугалась?

- Пройдет скоро.

Сердце опять забилось - только теперь уж не от испуга.

- Идем что ли?

Я лишь головой мотнула.

Стоило лишь руку от груди отнять, как Ладимир ее взял, сжал легонько, и понятно стало, что уж не отпустит.

- Идем, - лишь тихо ответила ему.

Враз мурашки пробежались и где-то внутри так сладко заныло будто сжалось все. Видно правду говорят - сразу почувствуешь, сразу все узнаешь.

Шли мы медленно. Темными улицами трайтовскими лишь кое-где факелами освещенными. Куда шли - не ведала. Обычно я-то другим путем хожу, а тут все на него, на Ладимира понадеялась. Раньше бы, может, испугалась, не пошла, сотню разов подумала. Теперь вот шагаю за ним как на привязи и все равно мне, что будет.

Верю ему. Каждую секундочку верю. Каждый миг. Каждому слову...

- И не скажешь ничего? - догадался он.

- Твоего слова жду.