— Три, два, один, ноль. Давай!

Лишь один удар. Она не позволю ему страдать долго. Один решительный удар в сердце. И все.

Падающее тело поймал Александр. Аккуратно уложил на пол и прикрыл веки. Что ж, они сделали, так как полагалось. Убили зараженного до того, как им полностью завладела тварь, обратив в монстра. Почему же тогда тяжело держаться на ногах? Тяжело просто дышать.

Рада отвернулась. Смотреть, как Дарья сжигала труп, не было сил. Внезапно послышался хлопок, заставивший Любимову мгновенно развернуться обратно. Из тела Владимира выплывало призрачное облако, постепенно принимая очертания живого существа.

Тварь!

— Саша, быстрее! — воскликнула Первоцвет, первой среагировав на опасность, окружив врага пламенем.

Вот только огонь не принес созданию ощутимого вреда, лишь контуры слегка поплыли, будто круги на воде. Тварь продолжала скалиться на них.

— Воин, — проскрипел в голове Рады мерзкий голос, словно кто — то нарочно водил ножом по тарелке. — Запомни воин. Ты проиграл воин. Живи воин. Пока живи.

Вновь прозвучал хлопок, и тварь исчезла, оставив после своего ухода ужасающее ощущение собственной беспомощности.

Подполковник Ромовой метался зверем по кабинету. Трое суток от давнего приятеля не было вестей. Поднятые на уши службы молчали, агенты пожимали плечами, а полиция просила не мешать расследованию. Только никакие доводы не производили на него нужного воздействия. Он переживал, надеясь хоть на какой-нибудь результат.

Зазвонил телефон. Ромой перегнулся через стол к аппарату. Рука, готовая схватить трубку замерла в сантиметре — определитель недвусмысленно показывал, что подполковника требовали очень и очень непростые люди. Дав себе возможность усесться в кресле, он прокашлялся и поднял трубку.

— Ромовой у аппарата. Слушаю.

— Вечер добрый, Григорий Петрович, — прошелестел хорошо узнаваемый голос высшего руководства.

— Здравия, Аркадий Иванович. Чем могу быть полезным?

В трубке хмыкнули.

— Можешь, Григорий Петрович. Готовь справки.

— На кого? — внутренне сжался подполковник.

— Свиридов Владимир Борисович, насколько помню, в твоем подчинении.

— Так точно.

— Погиб. Героем. Приказываю остановить поиски, сообщить родным и подготовить документы. Урну с прахом привезут завтра.

— Так некому сообщать, — язык почему-то плохо слушался.

— Что ж, все оказалось даже проще, — задумчиво произнесли в трубке.

— Что произошло?

— Заражение. Полное. Его пришлось уничтожить.

Аппарат был положен на место, а Ромовой еще никак не мог поверить.

Заражение.

А он — то надеялся, что никогда в его кабинете не прозвучит страшное слово. И ведь надо же! Случилось.

Стало муторно. Ладони сами собой потянулись к затылку и схватили остатки волос. Он дернул пряди изо всех сил, аж слезы брызнули из глаз, а потом и вовсе уронил голову на руки и зажмурился. Позволил себе мысленно досчитать до десяти и поднялся.

Некогда разлеживаться, пора браться за работу. Это потом, похоронив товарища, он помянет его по-человечески, с водкой, слезами и соплями, наматываемыми на кулак. А сейчас, не время. Не время.

Ромовой вновь потянулся к телефону.

— Гаврилова ко мне, — гаркнул он в трубку и, выслушав ответ, отключился.

Россия задыхалась в дыме многочисленных пожаров. Пепел и смог накрыли половину страны. Чудовищная жара и отсутствие хоть намека на дождь лишь усугубляли положение. Горели леса, торфяники, земледельческие посевы и заповедники. Огонь вплотную подбирался к деревням и селам. Пожарные и спасатели не успевали справиться с одним возгоранием, как возникало новое. Не хватало ни техники, ни людей, ни воды. Население паниковало, своими действиями внося еще больше хаоса.