Иду не рассказывать им, что он приходил. Он знал об их любви к его родителям, но также они любили и Киплинджеров.

– Найди кого-нибудь, кто возьмет тебя к себе, – предложила ему Ида Штейнберг. – Подальше отсюда.

Гудмен сразу же подумал о Гудрун Сигурдсдоттир, которая однажды заявилась в их вигвам, улеглась на кровать, закурила и принялась жаловаться на жизненные невзгоды. Гудмен спросил у Иды, может ли она дать ему телефон или адрес Гудрун, словно в «Лесном духе» располагалась подпольная сеть сопротивления. Повариха послушно выудила их из картотеки администрации. Гудмен каким-то чудом добрался до Исландии, разыскал Гудрун и попросил у нее помощи. Это было сумасбродство – что если он проделает весь этот путь, а она возьмет да и откажет? Что тогда? Но сам Гудмен считал это здравой мыслью. Он сел на автобус до Бостона и расспросил людей насчет фальшивого паспорта. Спустя три дня он снял однушку и купил за наличку дорогущий, но действующий паспорт, хотя пока его самолет не взлетел от терминала Е в Логане, он так и трясся на сидении 14D, уткнувшись лицом в купленный от отчаяния в книжном аэропорта популярный романчик, к которому он, поклонник Гюнтера Грасса, при других обстоятельствах в жизни бы не притронулся: «Поющие в терновнике».

Гудмен жил в Рейкьявике с Гудрун и Фалькором под вымышленным именем и спал на матрасе в их мелкой подсобке.

– Но почему именно Исландия? – спросила Жюль.

– Я же сказал. Из-за Гудрун.

– Как-то это все-таки странно.

– Только она была достаточно далеко, чтобы не знать обо всей этой истории с Кэти, не осуждать меня. Она никогда не осуждала никого из нас, помнишь? Она была хорошей.

Слушая его, Гудрун незаметно промокнула глаза.

– Гудмен объявился и сказал, что ему нужна помощь. Мне всегда он нравился. Входил в твою очень приятную компанию.

Большую часть года Гудмен жил с Гудрун и Фалькором, который тоже подрабатывал ткачом в свободное от стройки время. Денег у пары было мало, жили они очень просто. Часто из еды у них были только дешевые крекеры и немного скира[4], самого терпкого и аскетичного йогурта в мире. Ночью Гудмен спал на голом матрасе под одеялом, которое сшили Гудрун и Фалькор. Он тосковал по родителям и сестре, отчаянно хотел восстановить с ними связь. В годовщину своего побега Гудмен испытывал невыносимую тоску по родине, думая о семье в нью-йоркской квартире, об аромате стряпни матери и о счастье иметь чудесных близких, собственный ключ от дверей дома. Он знал, что совершил роковую ошибку. Она принесла его семье столько же страданий, сколько и ему самому.

День за днем Гудмен жил своей новой, полной трудностей исландской жизнью, и проходя по улицам Рейкьявика мимо таксофонов, усилием воли сдерживал себя, чтобы не позвонить домой. Однажды в марте он отправился к Гудрун и Фалькору, зачерпнул большую горсть монет и положил ее в сумку, а на следующий день во время перерыва на стройке в Брейдхолте Гудмен ушел, чтобы позвонить по таксофону на обочине дороги. Дрожа, он засовывал в прорезь одну монету за другой, пока на другом конце океана его мать не сняла трубку и не ответила своим красивым материнским голосом, а он сказал ей просто:

– Мама.

Бетси Вулф глубоко вдохнула, выдохнула, а после произнесла:

– Боже мой.

Гудмен знал, что звонить домой рискованно, но прошло столько времени с тех пор, как он убежал, и, возможно, уже никто не поджидал его в засаде. Возможно, о нем даже забыли. Лучшие детективы, Манфредо и Спивак, поначалу часто звонили Вулфам, спрашивали, не знают ли они чего-то, но со временем они стали звонить все реже.

– Честно говоря, у нас слишком большая нагрузка, – признался Манфредо Бетси. – На самом деле, мы тут вообще умираем. Департамент недавно уволил двух ребят, и предстоит еще больше сокращений. У города нет денег.

Много лет спустя подростка из провинциального Коннектикута обвинят в двух жестоких изнасилованиях, и он сбежит в Швейцарию в поисках беспечной жизни, которую будут обеспечивать его богатые родители. Но этот мальчик был хищником, в чьи лапы попала не одна жертва, и его дело не могло так просто забыться, арест считался бы триумфом. Случай Гудмена, изначально менее сенсационный, оказался куда менее приоритетным, нежели другие дела. Гудмен, нервно звонивший из-за границы, испугался на мгновение, что его родители и сестра тоже забыли о нем, что они решили двигаться дальше. Он сказал несколько неуверенных слов матери, но Бетси разрыдалась в трубку и принялась умолять сказать, где он.

– Я не могу. Вдруг телефон прослушивается? – сказал он.

– Не прослушивается, – ответила Бетси Вулф. – Просто скажи мне. Ты мой ребенок, и мне нужно знать, где ты. Это пытка для меня.

Он сказал матери, где он, и затем, действуя по-родительски решительно, но не говоря никому ни слова, даже Эш, родители отправили ему денег в Исландию через хитрые банковские схемы. Он был их сыном, и они точно знали, что он невиновен, и поэтому они сделали то, что нужно было сделать. После того, как деньги без проблем дошли, они напряженно ждали, и наконец решили, что справедливо сделать вывод, что об их сыне забыли, так что, возможно, даже получится навестить его. Пришло время сказать Эш, решили они.

– Однажды я пришла поле школы домой, – рассказывала Эш в кафе, – и родители позвали меня в гостиную. Они выглядели очень странно. Я думала,