Упиравшийся в затылок предмет внезапно убрался. Мужик за спиной хохотнул, обогнул Артема, дружески похлопал его по плечу и протянул руку.

– Спасибо, ребята, свободны, – бросил он остальным двоим. – Давайте знакомиться, Артем Николаевич. Я – капитан ФСБ Бекетов, замначальника аналитического отдела. Извините за небольшую инсценировку, я должен был убедиться… ну, вы понимаете. Скажите, вы нисколько не испугались?

Артем машинально пожал капитану руку, затем крякнул в сердцах.

– Что вам от меня нужно?

Бекетов подобрался.

– Мне нужна ваша помощь, Артем Николаевич, – отчеканил он. – Дело очень серьезное. Как вы смотрите на то, чтобы слетать вместе со мной в Красноярский край? Вознаграждение гарантируется. Вы ведь нуждаетесь в средствах, не так ли?

Артем пожал плечами.

– Когда вылетать? – спросил он.

– На днях, точной даты у меня нет. Вы не хотите спросить, в чем дело?

Артем отрицательно покачал головой.

– Какая разница, – обронил он.

Напряжение в группе нарастало с каждым шагом на восток от пустынного лагеря.

– Не торопимся, не спешим, – словно мантру, раз за разом повторял Старлей. – Не…

– Эй, Аварец, – прервал его негромкий голос Трифоненко с левого фланга. – Тут это…

– Что «это»? – застыл с натянутым поводком в руке проводник.

– Посмотри сам.

Между брусничных кустов извилистой чешуйчатой лентой растянулась змея.

– Гадюка, – констатировал, осмотрев находку, Расулов. – Дохлая.

Он нагнулся, рывком вздернул покойницу от земли.

Коротко тявкнул и прижался к хозяйской ноге Шамиль.

– Издохла недавно, – раздумчиво протянул Расулов. – Сутки назад, не больше.

На еще одну змею, тоже дохлую, наткнулся минуту спустя Арутюнян. Затем вновь Трифоненко, за ним прапорщик. Шамиль, разбросав палые сучья, нашел под ними еще двух, и Старлей скомандовал общий сбор. Расулов подошел мрачный, насупленный.

– Что скажешь? – обернулся к проводнику Старлей.

С минуту тот, опустив голову, молчал.

– Не понимаю, – признался Расулов наконец. – Звериных следов нет. Вообще. Только человеческие. И помета нет, будто зверье здесь не ходит. И змеи – много. Все, как одна, ползли на восток и издохли в пути. Там, впереди, что-то особенное, командир. Что-то опасное. Очень опасное.

– Да я уже догадался, – буркнул Старлей.

Он обвел взглядом группу. Спецназовцы молчали, отводили глаза. С этими парнями он побывал не в одной переделке в горячих и не очень точках. И стреляли в них, и ножами пыряли, и ничего. Трусости ни в одном из своих бойцов Старлей доселе не замечал. Но теперь он мог бы поклясться, что чует тягучий, липкий, с потом сочащийся из-под кожи страх. Да и сам он… Старлей сглотнул, ему стало не по себе.

– Все, – подавив слабость, решительно бросил он. – Перемещаемся тем же порядком. Пошли!

Два часа в полном молчании двигались на восток. Птичий гвалт ослаб, потом и вовсе сошел на нет. Тишину нарушал лишь посвист ветра в еловых лапах. Лес стоял мрачный, угрюмый, словно настороженно насупившийся. Дохлые змеи теперь попадались чуть ли не на каждом шагу.

– Просвет прямо по ходу, – разорвал тишину голос Расулова. Проводник вынырнул из-за древесных стволов, держа пса за ошейник. – Шамиль не хочет дальше идти, командир. Отказывается.

Старлей стиснул челюсти, с шумом выдохнул воздух.

– Я тоже не хочу, – смахнув со лба пот, признался он. – Но надо. Что за просвет впереди?

– Не знаю. Там лес заканчивается. Возможно, низина. Распадок. Или овраг.

– На карте не обозначено, – процедил Старлей. – Значит так, парни: напоминать про долг, боевую задачу и прочее не буду. Выдвигаемся. Обследуем овраг или что там есть. На опушку выходим по одному, страхуем друг друга. Остальное по обстоятельствам. Петля, ты первый! Пошли!

– Вот это да, – ахнул минуту спустя продравшийся через заросли черничника Петляев. АКМ подрагивал у него в руках. – Это не овраг, это вообще черт знает что. Людей нет, – поспешно добавил прапорщик. – Опасности не обнаружено.

Минуту спустя на опушку выбрались и остальные. Расулов едва не насильно тащил за собой пса. Походило «черт знает что» на неглубокую коническую воронку метров эдак полтораста в диаметре. Пологие, складчатые, в изломах породы склоны были начисто лишены растительности. А в самом низу, в вершине конуса, бугрились из земли полдюжины аляповатых, отливающих лиловым наростов. Они столь резко контрастировали с белесыми, в желтых прожилках склонами, что казались здесь чужеродными, неуместными.