демаскировать, даже дымом из трубы камбуза, поэтому завтрак и обед приготовили ещё ночью, но и тёплый он отлично пошёл. Борщ чуть подогрели с помощью лучин. Так что мы с Юрой быстро поели и, попив чаю, направились на берег. Я лишь снова в свою каюту зашёл, передумал, двух автоматов мало. Винтовку лучше взять и пару гранат. Потом отдал несколько распоряжений Лазареву, он за старшего оставался, и, пробежав по сходням на берег, направился к мотоциклу. А распоряжения были обычными: себя не демаскировать, если через двое суток не вернёмся, это крайний срок, уходить к нашим. Командование переходит Лазареву.

Юрка ждал у мотоцикла. Из всех наличных людей под моим началом он единственный был худ и мало весил, при этом я знал, чего он стоит. После той езды со старшиной я зарёкся возить кого за спиной сильно тяжелее себя. А Юра если и был тяжелее, то килограмм на пять, не более. Он был одет так же, как я, разве что голова не покрыта, на поясе подсумки с магазинами к МП, который у него на плече висел. В отличие от меня у него сбруя полностью была немецкой, не переделанной. Насколько я знал, у него ещё был вальтер в кармане, и на поясе висел нож. Гранат не было, он их, откровенно говоря, опасался и не носил.

— Едем? — спросил Юра, когда я подошёл.

— Не едем, а толкаем. До опушки. Двинули.

Мотоцикл действительно был лёгкий, без труда шёл даже по мягкому лесному грунту с нашими с Юрой совместными усилиями. До опушки оказалось далеко, около километра. Там уже вилась полевая дорога, а слева вдали была видна насыпь железной дороги. Глянув в бинокль, я рассмотрел патруль из двух солдат, которые неторопливо шли по колее. Ну да, партизаны хорошо работают, рвут мосты вместе с чугункой и составами с огоньком. В прямом и переносном смысле. В моей истории партизаны так работать начали к сорок третьему, в сорок втором тише было, а сейчас воюют так, что только дым стоит, настоящую рельсовую войну ведут. Насчёт местных партизан ничего не скажу, не знаю даже, есть ли они на этих недавно захваченных территориях, но в других местах немцам уже сейчас кисло.

Как только мы прислонили мотоцикл к одному из деревьев, Юра тут же снял фляжку с пояса и жадно к ней присосался. Пришлось указать на это:

— Юр, я тебя для чего взял? Чтобы ты носом во все стороны крутил. Ты, как охранник, должен видеть всё вокруг, оружие наготове держать. А ты? Всё бросил, ни на что не смотришь, воду хлещешь. Даже справляя нужду, ты должен смотреть по сторонам и оружие наготове держать. Якши?

— Понял-понял, извини, больше не повторится.

— Надеюсь. Давай понаблюдай, а я ещё раз на карту гляну.

Недовольно бурча, я достал карту из планшета и, сверяясь с ней, стал в бинокль изучать окрестности.

Да тут и не ошибёшься: мост рядом, а он железобетонный ориентир. Однако я смотрел не на насыпь с рельсами, а в сторону крыш хат небольшой деревеньки, скрытой от нас яблоневыми садами. Ну да, так и есть, километра три до неё. Объехать можно по полевой дороге, дальше были поля, переходящие в местные степи, по ним и поедем.

Фуражку я сменил на немецкий мотоциклетный шлем с очками, у Юры был такой же, мы оседлали нашего двухколёсного коня и, выехав из леса, покатили по полевой дороге в сторону от деревни. На перекрёстке свернули, чтобы обогнуть деревню. Пару раз деревенские попадались, но мы их не заинтересовали, ну едут два малорослых худых немца в бесформенных чёрных комбинезонах и едут. Проверку на местных мы выдержали, что не могло не радовать, так что я только прибавил газу и на пятидесяти километрах в час уходил всё дальше и дальше от Дона.

Уехать от деревни успели километров на семь, когда я понял, что скоро нам предстоит более серьёзная проверка. На бывших хозяевах этого средства передвижения, солдатах вермахта. И что фигово, стрелять нельзя, вблизи дорога, и там было движение. Ничего, подаренный наган всё так же со мной.

Мы ехали по дороге и, когда проезжали неохраняемую дамбу, слева на небольшом песчаном пляже увидели четырёх немцев и «опель-кадет». На берегу горел костёр, похоже, обед готовят, котёл только с огня сняли. На берегу два офицера, не разгляжу при движении, в каких званиях, и двое рядовых вроде, что и суетились по хозяйству — один у костра, другой готовил стол, расстелив на песке скатерть. Именно он и рванул по берегу в нашу сторону, махая руками. Что ему было нужно, непонятно, но, судя по веселью офицеров, они ожидали увидеть цирк. Немец не успел выбежать на дорогу, выходящую с дамбы, мы пролетели мимо, но, подумав, я развернулся и, выехав на накатанную тропинку, похоже, это место отдыха пользуется спросом, через кустарник подъехал к пляжу. Юре я успел крикнуть, что немцы — мои, пусть тылы страхует.

Лица немцев всё больше вытягивались, когда они с изумлением рассматривали нас, пытаясь сообразить, кто мы такие. А я из расстёгнутого ворота комбинезона выхватил наган и трижды выстрелил, завалив обоих рядовых и лейтенанта. Заглушив двигатель и держа второго офицера на прицеле, я подошёл к нему.

— Кто вы и чего вам надо? — поинтересовался немецкий пехотный капитан, оправившись от изумления.

Не отвечая ему, я пожаловался Юре:

— Три патрона к нагану осталось. Ни у кого наших таких патронов нет, даже у мичмана с лейтенантом тэтэхи, а у остальных — трофеи.

— Надо было у разведчиков побольше просить.

— Они и так дали даже больше, чем могли, у самих запасы не резиновые.

— Да кто вы такие, чёрт возьми?! — повысил голос немец. — Вы русские?

— Что этому гаду надо? — спросил Юра, кивнув на языка.