Важные гости задержались.

Шествовали туда-сюда по замку, что-то осматривали, не снимая плащей и не поднимая капюшонов. Двейн, Скьёльд и Соллей не отходили от них, почтительно давая какие-то пояснения; Матфею, увы, не удалось больше уловить ни слова.

Впрочем, оно и лучше. Теперь трое чародеев собрались, судя по всему, провожать явившихся и дальше, чем порог замка. Это ему на руку, именно сегодня, значит, он и исполнит задуманное…

– Матфей! Милый, как любезно с твоей стороны навестить меня в столь поздний час. – Царица Ночи грациозно поднялась с лежанки. – Что такое? Что стряслось? Ты чем-то озабочен, тебя что-то гнетёт? – тон её тотчас сделался заботливым и чуть ли не встревоженным.

«Проклятие, – подумал Матфей. – Плохо владею лицом для настоящего волшебника, она сразу почуяла неладное…»

– Кор Двейн с роднёй сильно заняты наверху. – Он махнул рукой, надеясь, что это получится достаточно беззаботно. – У нас отпуск, все разбрелись кто куда…

– Отпуск? Как славно! – она захлопала в ладоши. – И тебе никуда не надо торопиться?

– Великая Царица… я…

Слова застревали в горле.

– Скажи же мне толком, в чём дело, милый Матфей? – она чуть склонила голову, озабоченно сдвинула брови.

– Я… хочу… отсюда… тебя… – заикался он. Ладони взмокли, и он лихорадочно вытирал их о порты дорогого сукна, надеясь, что она не заметит. Вся смелость и дерзость куда-то улетучились.

– Ты сам не свой, дорогой мой надзиратель.

– Мы… можем… бежать! – наконец выдавил он. И ощутил, как страх сжал в животе липкие когти. Что с ним сделает Кор Двейн, если только узнает…

Царица Ночи осеклась на полуслове, губы её приоткрылись.

– Зачем ты так шутишь, Матфей? – с трудом выговорила она шёпотом. – Из темницы Двейна не убегают, тем более такие, как я.

– Я всё обдумал… и придумал… и сделал…

Матфей торопливо бормотал, сглатывая слюну, наполнявшую от волнения рот; в руках его появилось нечто странное: сплетение кристаллов, проволок, а сбоку искусно пристроена небольшая курильница; размером конструкция была с обычную масляную лампу.

– Что это? – глаза Царицы расширились, она прикусила губу.

– В этом я пронесу тебя, великая, мимо всех стражевых чар. Оно скроет твою сущность.

– Как же? Где?

– Э-э-э… внутри, – пролепетал Матфей.

– Внутри? – соболиные брови взлетели вверх. – То есть мне надо… развоплотиться… оказаться внутри этого… этой… А что потом?

– А потом мы выберемся из замка. Ты говорила, великая, что у тебя есть родня, могущественные волшебники. Укажи мне путь к ним, и я верну тебя домой.

Царица Ночи застыла, словно обратившись в алебастровое изваяние.

– Развоплотиться… оказаться внутри этой штуки… а потом ты, милый Матфей, меня выпустишь?

– Конечно, великая! Как только мы доберёмся до твоих близких!

– Не раньше?

– Я был бы счастлив раньше, но Кор Двейн… вдруг он возьмёт след?

– Кор Двейн возьмёт след в любом случае, – холодно проговорила она. – Что ж, Матфей… ты очень рискуешь, но… иного выхода, наверное, нет. Хотя лучше было бы тебе бежать одному, отыскать моих сестёр и братьев, дать им знать, где я…

Ага, конечно, мелькнуло у Матфея. Я доберусь до твоих сородичей, меня по плечу похлопают, корку с барского стола кинут да медный грош – и всё? И никогда мне уже тебя не обнять, потому что кто я такой? Так, мотылёк, мошка, во тьме у фонаря порхающая, чтобы наутро концы отдать. Ты бессмертная, можешь и сотню лет тут просидеть, и две, и три, поскучаешь разве. А я? Если не сделаешься таким же великим чародеем, как господин Кор, так того, в ящик сыграешь очень быстро.

– Нет, Царица, – как мог твёрдо сказал он. – Если я просто так сбегу, Двейн обо всём догадается, он же не дурак. И тебя я не выручу, и сам пропаду ни за что. Кинется он по следу, отыщет меня – и поминай как звали. А тебя в таких безднах упрячет, что уж точно никто не найдёт. И не приставит к тебе никого – ты ж волшебница, да особая, тебе ни еды, ни питья не нужно. По милости он меня сюда допустил, другой раз такого уж не будет. Нет, великая, давай по-моему сделаем.

– А я… в банке этой… что же, и говорить не смогу?

– Со мной сможешь. Н-наверное. Я ж её только сделал…