ничего подобного не сделал. Наоборот, когда научное сообщество стало высмеивать исследования Крукса, Рэмси присоединился к большинству и публично отрекся от униженного друга. Мало того, он оповестил Исполнителей, чтобы они устроили охоту на разрушительницу. После чего утешился мыслью, что всего лишь исполнил свой долг. В конце концов, на карту было поставлено слишком многое. Но эта мысль не избавила его от угрызений совести, как не спасла она и Бомпара. С той поры прошли годы, однако, стоило профессору Рэмси вспомнить Крукса или что-то услышать про него – например, недавно до него дошли слухи, будто ученый установил у себя в саду загадочные колонны, которые по ночам сверкают и вспыхивают молниями, до смерти пугая соседей, – и Рэмси чувствовал ожог в груди, словно кто-то поднес спичку к его сердцу.

Ладно, сейчас не время думать о подобных вещах, упрекнул он себя, как не время и размышлять над тем, все ли правильно устроено в его мире. Нет, сейчас надо сделать последний рывок. Хиггинс только что вернулся с Другой стороны, и как раз сегодня, после периода гибернации, необходимой для восстановления после путешествия в экстремальных условиях, он явится к Рэмси с последним вариантом вакцины, самым действенным из полученных образцов и уже одобренным Церковью. И они оба должны немедленно начать с ним работать, поскольку нерешенной оставалась проблема, как ввести препарат больным. По идее, вакцина должна вводиться прямо в кровь человека, и в последующие месяцы каждый должен получить еще не меньше трех доз, чтобы эффект был полным. Естественно, подвергнуть такому лечению все население мультивселенной не представлялось возможным, а значит, надо было искать иной способ.

Вот если бы узнать, где и когда случилось первое заражение, думал Рэмси, тогда они смогли бы ввести вакцину первому носителю вируса. И взрывная волна причинно-следственной связи пошла бы в обратном направлении, ликвидировав эпидемию. Хотя в успехе такого пути Рэмси был не до конца уверен. В любом случае первое заражение они не локализовали, так что единственный вариант – попытаться придумать реальный способ использования вакцины. Если бы они научились передавать ее воздушным путем, чтобы население получало целительное средство через дыхательную систему… Тогда достаточно будет распылять его в гиперпространстве… Да, есть надежда, хотя и минимальная, что тут у них что-то получится! – сказал себе Рэмси, решительно вставая из-за стола. И тогда у них есть шанс успеть…

Тут он почувствовал вибрацию в кармане. Доктор достал часы, открыл крышку, на внутренней стороне которой была вырезана восьмиконечная звезда хаоса, и направил звезду на стену. Из светящегося круга туда метнулся луч, и возникло мерцающее лицо доктора Хиггинса.

– Что случилось, Хиггинс? – спросил Рэмси. – Ты все еще дома?

Хиггинс ответил ему вопросом на вопрос:

– А ты давно смотрел в окно?

Рэмси растерянно уставился на коллегу, который нервно дергал себя за черную бородку.

– Не очень давно. А что?

– И не заметил ничего… странного?

Рэмси помотал головой.

– Тогда посмотри еще раз, – велел Хиггинс.

Профессор опустил вниз руку с часами и двинулся к окну. Ноги у него дрожали. Лицо Хиггинса ползло за ним по полу, как грязная тряпка. Рэмси понятия не имел, что именно он сейчас увидит, но твердо знал, какой смысл это будет иметь. С замиранием сердца он приблизился к окну и пробежал взглядом по улице из конца в конец: два джентльмена, замеченные им раньше, продолжали спокойно беседовать, пара конных полицейских как раз в этот миг проезжала под его окном, нянька с детской коляской остановилась у лотка цветочницы и покупала цветы… Обычное утро, такое же, как любое другое, обычная картина. Что имел в виду Хиггинс? И тут он услышал, как воздух прорезало что-то вроде оглушительного карканья. Все, кто был на улице, подняли головы к небу. Рэмси выпучив глаза смотрел на огромного птеродактиля с раскинутыми крыльями, чей силуэт резко выделялся на фоне купола Святого Павла.

– Ты его видишь, Рэмси? – услышал он истеричный голос Хиггинса. – Началось! Мы должны как можно скорее бежать из этой мультивселенной. Я уже позвонил одному Исполнителю, а также Мелфорду… Мы немедленно убираемся на Другую сторону. Там, по крайней мере, нас ждет легкая смерть… А эта вселенная сейчас взорвется… Рэмси, ты меня слышишь?

Часы выскользнули из руки Рэмси и упали на пол. Потом он наступил на них, послышался хруст. Испуганное лицо доктора Хиггинса тотчас растаяло. Рэмси ухватился за оконную раму и сквозь слезы наблюдал, как лошади поднялись в галоп, как закричала нянька, а джентльмены замахали руками, указывая на небо. “Вот оно, началось, – сказал себе профессор. – Наконец пришел День хаоса. Как и было предсказано”. А они не успели ничего сделать. Все исчезнет в вихре Великого уничтожения, а Другая сторона замерзнет. Напрасными оказались многочисленные жертвы, напрасным – стремление к Высшему знанию, напрасно убивали невинных людей по приказу самой мудрой из цивилизаций. Исчезнут все – мудрецы и невежды, те, кто любил и кто нет, жертвы и палачи, и от их жизней останутся лишь атомы, которые будут летать в вечной пустоте, вычерчивая символ варварства – на веки веков и непонятно для кого…

– Хаос неумолим, – прошептал он скорбно.

– Хаос неумолим, – повторил у него за спиной металлический голос.

Рэмси обернулся, уже зная, кого там увидит. В центре гостиной стоял Исполнитель, мрачный и сверкающий, как вспышка пламени во мраке. Ученый