крови такого необычного человека, подумал Рэмси. Его кровь без конца изучали под самыми современными микроскопами как на этой, так и на Другой стороне, и клетки Ко-Клей – названные так в честь их носителя Корнелиуса Клейтона – вскоре показали, что они способны выделить вирус, а со временем и разрушить его. Похоже, там получилась чудесная комбинация: прирожденная прыгунья инфицировала подходящего реципиента, вызвав мутацию, которая вроде бы помогала создать надежное средство против болезни.

Рэмси взгрустнул, вспомнив Армана де Бомпара, главного защитника этой теории. Он не успел увидеть результаты им же самим начатого направления исследований. Бомпар всегда утверждал, что ключ к победе над эпидемией хронотемии – в природе тех прыгунов, которые обладали этой способностью от рождения. Об их существовании ученые Другой стороны стали говорить с уверенностью, глубже изучив здешнюю мультивселенную. Речь шла о тех, кто переносился из мира в мир естественным образом, а не под воздействием вируса. И первые из таких перемещений, которые удалось зафиксировать, случились задолго до возникновения проклятой эпидемии, так что смело можно было предположить, что прыжки совершались всегда. В любом случае, в отличие от хронотемиков, бороздивших мультивселенную и разрушавших подобно раковым клеткам здоровую ткань, не давая ей ни времени, ни пространства для восстановления, естественные прыгуны не наносили ткани вреда. Арман де Бомпар в числе первых добровольцев отправился сюда на полевые исследования. Правда, после нескольких лет бесплодных поисков он, как слышал Рэмси, уже готов был бросить начатую работу и сделал бы это, если бы однажды утром совершенно случайно не нашел красивую девочку, заблудившуюся в лесу.

Бомпар не смог побороть соблазна и взял ее под свою опеку, так как сразу заподозрил, что найденыш не принадлежал к этому миру. Результаты анализов, к его изумлению, показали, что в крови девочки не было и следов проклятого вируса. Он понял, что в замке вместе с ним живет существо, от природы наделенное способностью к прыжкам. Мало того, как он вскоре с ужасом обнаружил, девочка попала сюда из очень и очень далекого мира.

Бомпар уже что-то слышал про существа подобного рода, хотя никогда ни с одним не сталкивался, и уж тем более ему не доводилось изучать их. Мало кому удавались прыжки между столь далекими и столь различными реальностями, и когда у кого-то это получалось, в глазах новых соотечественников такие пришельцы выглядели монстрами. Скорее всего, девочка, которую Бомпар назвал Валери, родилась в очень далекой части мультивселенной, где, по сведениям ученых, растения, животные и люди составляли единое целое. Там мыслящее и немыслящее сосуществовало в полной гармонии, и природа была единственным видом, который перетекал из одного состояния в другое: так появлялись женщины-волчицы, мужчины – летучие мыши, дети-цветы, старики- туманы или девушки-ветерки. И само собой разумеется, когда кто-то из них переносился в мир, где царили другие физические законы, в его организме происходили зловещие мутации – как результат попытки адаптироваться к непривычной среде. Многие мучительно страдали или сходили с ума, а у кого-то просыпались самые дикие инстинкты – они жаждали крови, и потребность эта обострялась страхом и стремлением выжить. Так они и блуждали среди людей, не понятые ими, а люди считали их чудовищами и придумали для них тысячи названий: ликантропы, вампиры, бесы…

А вот Арман понял, в чем тут дело. Да, Валери превратилась в чудовище под влиянием той своей половины, что делала ее животным, но ученый не мог перестать видеть в ней дрожавшую от страха девочку, которая изо всех сил обнимала его за шею, когда он посадил ее к себе на коня. Как не мог не влюбиться в нее. По мнению Рэмси и многих других коллег, было ошибкой пытаться одолеть живший в девушке инстинкт убийцы и стараться отвадить ее от человеческого мяса. Однако Арман де Бомпар не подозревал, что яд, скопившийся в ее крови, проникнув в кровь реципиента, создаст иммунитет, секрет которого ученые с таким отчаянием искали.

Церковь Знания настойчиво порекомендовала Бомпару продолжать исследования в другом мире, и ему пришлось покинуть девушку, хотя к тому времени она стала его женой. Но Арман так и не сумел забыть ее. У него испортился характер, он стал угрюмым и печальным, даже высокомерным, начал выпивать больше дозволенного и не подчинялся приказам, а когда пошли слухи, что Другая сторона вот-вот пошлет Исполнителя, чтобы тот разобрался с ним по- своему, Бомпар принял решение. Он лишил себя жизни где-то через неделю после того, как Хиггинс заполучил кровь Клейтона, точнее, в тот самый день, когда, как и многие другие ученые, разбросанные по мультивселенной, получил инструкции: отныне он в первую очередь должен изучать приложенный образец крови – препарат клеток Ко-Клей. Но эти клетки появились благодаря тому, что любимая Бомпаром женщина пожертвовала собой ради другого мужчины.

Бомпар покончил с собой из-за любви, решил Рэмси. И хотя его бунт лишь доказывал правоту Церкви Знания, считавшей токсичным любое слишком сильное чувство, нельзя было отрицать и другое: в скором времени появится реальный шанс спасти мультивселенную благодаря тому, что влюбленный полицейский и несчастная женщина дали волю своим чувствам. Однако, если эта мультивселенная и заслуживала спасения, то вовсе не ради того, чтобы косная и умирающая цивилизация нашла себе новый дом. Нет, разумеется нет, подумал Рэмси, с опаской оглядевшись по сторонам, словно боясь, что кому- то удастся прочитать его нечестивые мысли. Этот мир заслуживает спасения благодаря накопленным здесь чувствам, которые еще не принесены в жертву Высшему знанию. Рэмси не отрицал, что на этой стороне все не так, как надо, неправильно и необдуманно, но именно поэтому воображение здесь оказалось таким щедрым, искусство таким пьянящим, а чувства такими умопомрачительными…

Да, Рэмси отлично понимал, что Бомпар едва не предал свой мир ради любви. А разве самому Рэмси когда-то не захотелось поступиться долгом ради обычной дружбы? Он грустно улыбнулся, вспомнив Крукса, неистового и неуемного, незаурядного и наивного Крукса, к которому испытывал огромную симпатию и которому, тем не менее, причинил столько зла. Когда его друг безумно влюбился в несчастную, больную хронотемией Кэти Кинг, возомнившую себя покойной дочерью пирата, Рэмси всерьез раздумывал, не рассказать ли Круксу всю правду, не открыть ли ему тайну Высшего знания и не поделиться ли с ним этим знанием. Разве друг не заслуживал такого доверия? Разве дружба не обязывала к этому, или он что-то неправильно понимал? Однако Рэмси