Фредди утолит свою жажду, я приказал Кротову вынести в коридор стул и заводить в кабинет следующего задержанного. Фредди я сам довёл до двери кабинета. Руки не связывал. Пообещал, что больше никто пальцем до него не дотронется, а когда допросы закончатся, его хорошо накормят.

Следующий задержанный оказался твёрдым орешком. Как я его ни прессовал, ни пугал, ни шантажировал, он не проронил ни слова. Стоял всё на своём, что он законопослушный подданный императора и просто приехал в гости к своему дальнему родственнику. Уже когда мой прессинг достиг наивысшей точки, он разразился целой речью, что попирают права не православных граждан Финляндского княжества. После этого финн вообще замолчал. Не проронил ни слова даже после обработки его звероподобным санитаром Кротовым. Приказав выкинуть эту сволочь в коридор и привести следующего задержанного, я углубился в собственные ощущения. В душе было какое-то беспокойство, и я пытался разобраться, чем это вызвано. Стоял недалеко от входной двери и в задумчивости постукивал стеком себя по ноге. Это была ошибка. Я уже настолько принизил задержанных, что считал их своей законной добычей. А вот третий финн так не считал. Он, когда зашёл, не стал ждать, когда я огрею стеком по его завязанным за спиной рукам, а, оттолкнув Кротова, бросился к ближайшему окну и рыбкой нырнул в закрытые стеклянные створки. Естественно, он не выпрыгнул из окна, что было физически невозможно, но гадостей наделать сумел. Во-первых, своей головой разбил стёкла, а в октябре сидеть в комнате с открытым окном было не очень комфортно. Во-вторых, забрызгал всё своей кровью. Ну и самое главное, финн лишил меня информации, так как умер прямо в оконном проёме. Кусок стекла полоснул его по шее, перерезав сонную артерию. Одним словом, финн легко отделался. Я бы из него всё равно выдавил всю информацию, которой он обладал. Пусть он, как предыдущий финн, на сегодняшнем допросе ничего бы и не сказал, но сегодня вечером или завтра я бы занялся с ним серьёзно, и он выложил бы всё, что ему известно. Как рассказывал Михалыч, отслуживший срочную службу в Афгане, любой и даже очень упёртый моджахед всё рассказывал после применения к нему специфического метода допроса – телефона или обработки яиц моджахеда. Я хотя и не курил, любил посидеть рядом с прапорщиком, дымящим как паровоз, когда он предавался воспоминаниям о своей боевой молодости. Так что знал в деталях меры воздействия, чтобы разговорить самого упрямого и волевого противника.

Сожаление о том, что потенциальный источник нужной информации ушёл, удручало меня недолго. Появился новый источник порадовавшей меня информации. Прапорщик Хватов буквально ворвался в кабинет. Он был возбуждён и с порога чуть ли не крича начал докладывать:

– Государь, у нас всё получилось! Ни один егерь не ушёл! Сожгли всю эту сволоту напрочь! У нас потерь нет, а финнов покрошили дай боже!

После этого эмоционального всплеска прапорщик уже более спокойным тоном начал детально излагать ход операции. Как Угрюмов снял часового, как грамотно бойцы спецгруппы и привлечённые санитары устроили огненный ад финским предателям. Егеря даже визжали, когда выпрыгивали из объятых пламенем казарм. А те были построены из хорошей высушенной древесины, да ещё покрыты снаружи масляной краской. Бараки как будто специально были построены для сожжения. Узкие проходы между зданиями оказались не путями спасения для погорельцев, а своеобразными мехами, по которым поступал воздух для гигантского костра. Прапорщик немного посокрушался, что не удалось взять ни одного пленного. Но это зависело не от бойцов спецгруппы. Вооружённые карабинами бойцы имели задание стрелять по выпрыгивающим из окон егерям не на поражение, а только для того, чтобы их обездвижить. Стреляли по ногам, чтобы после того, как пожар закончится, взять пленных. Но, к сожалению, никто из раненых егерей не выжил. Слишком высокая температура была возле горящих деревянных бараков. Да к тому же горящая краска стен распространяла такой смрад, что даже сейчас дышать вблизи пожарища невозможно.

Эйфория прапорщика была понятна, да и у меня от такого итога операции вылетели из головы последние неудачи. Такая мелочь по сравнению с тем, что удалось сделать, такими небольшими силами. Всё наше копошение с Кацем меркло перед тем свершением, которое удалось сделать этой ночью. Можно сказать, сегодня была уничтожена та сила, благодаря которой и стала возможной Октябрьская революция 1917 года. Конечно, не полностью уничтожена, но ослаблена весьма сильно. А если удастся накрыть егерей на хуторе «Лосиный остров» и взять координатора всего финского националистического подполья полковника Матюхинена, то можно будет перевести дух. У германского Генштаба уже не хватит ресурсов и времени, чтобы создать боеспособное подразделение, которое смогло бы развалить Российскую империю изнутри. Недовольных российской политикой много, а способных к решительным и грамотным действиям единицы. Профессиональные революционеры, конечно, есть, и они могут совершить даже крупный экс, но грамотно спланировать операцию по захвату власти это вряд ли. К тому же если подобная операция будет гениально задумана, то где найдутся те силы, которые её смогут осуществить. Не революционные же матросы или дезертиры, у которых дисциплина, в общем-то, на нуле.

Мысль о полковнике Русской армии, который, по-видимому, является стержнем всей операции немецкого Генштаба, резанула по сердцу. Я понял причину тревоги, которая накатила на меня после допроса Фредди. Именно тогда подспудно возникла мысль, что этот полковник узнает, что великий князь остался жив, а направленное для его устранения подразделение егерей уничтожено. И он не просто остался жив и зализывает раны, а с небольшим количеством бойцов направился в имение «Липки», арестовывать его хозяина. Враг узнает всю эту секретную информацию именно от меня. Ведь это я поручил начальнику санитарного поезда как можно быстрее связаться со штабом Петроградского гарнизона, доложить о происшествии и потребовать немедленной помощи великому князю, который направился в гнездо финских сепаратистов в имение «Липки». Полковник Матюхинен как раз служил в штабе Петроградского гарнизона и вполне мог узнать о таком ЧП с санитарным поедом. Кто знает, какую должность он там занимает, а судя по званию полковник – далеко не последнюю. Вполне может быть, что рапорт начальника санитарного поезда в первую очередь сообщили именно ему. В этой ситуации меня успокаивало только одно – быстро сообщить о происшествии начальник санитарного поезда не сможет. По крайней мере подробно. Телефонная связь на железнодорожной ветке, где было совершено нападение на санитарный поезд, отсутствовала. Первоначально я чуть не обматерил обходчика, который