– Куда ты дела папоротник?
– Вот он, здесь. – Зора достала папоротник из гущи ароматных цветов, где он покоился все это время.
– Положи его посреди поляны. – Зора повиновалась, а Мари, встав лицом к Богине, открыла ящичек с углями и подожгла оба пучка шалфея. – Это тебе. – Мари протянула один пучок Зоре, та подскочила и нетерпеливо схватила его.
– А дальше?
– Отойди от меня на пару шагов, чтобы у нас был простор для движения.
– Для чего это?
– Вот так, хорошо. Вот как объясняла мне мама, когда я была маленькая. Луна должна знать своих Жриц, и, подобно земле, она ценит красоту. Вот мы и должны представиться луне – вытанцевать на земле при лунном свете наши имена.
Беспокойство на лице Зоры сменилось довольной улыбкой.
– Правда? Я должна представиться в танце?
– Да, – подтвердила Мари. – Итак, пока ноги выписывают в танце буквы твоего имени, в руках у тебя будет дымящийся пучок шалфея. Он будет кружиться вместе с тобой, повторяя твои движения. Знаешь, почему из всех трав я выбрала шалфей?
Зора махнула зажженным пучком и тихонько кашлянула.
– Потому что он дымит?
– Нет, это, пожалуй, совпадение. Он обладает большой целительной силой, особенно для женщин. Масло из листьев шалфея излечивает многие болезни. А если его высушить и поджечь, дым очищает. Шалфей хорош для начала нового дела, как сегодня. Когда я впервые предстала перед Луной, мама точно так же велела мне танцевать с горящим пучком шалфея.
– Кажется, понимаю. Что еще я должна делать в танце – или только имя выписывать?
Слова Леды вились в воздухе вместе с пряным дымком шалфея. Мари улыбалась, а по щекам катились слезы.
– Просто радуйся, только и всего. Покажи Луне, какое для тебя счастье быть ее Жрицей. И танцуй по всей поляне, пусть она наполнится благоуханием, движением, счастьем.
– Это я сумею. Когда начинать?
– Давай вместе. – Мари взмахнула пучком шалфея, представила в уме, как выводит в танце букву М, и пустилась в пляс.
Вначале Мари было трудно расслабиться. Больше десяти зим минуло с тех пор, как посвятила она Луне свой первый танец. Была она тогда смешливой девчушкой, выплясывала маленькими босыми пятками на цветущей земле свое имя, танцевала с мамой, и полнилась поляна счастьем, ароматным дымком и любовью. На сей раз двигалась она скованно, даже неуклюже. Но когда затрепетали над поляной прозрачные струйки дыма и дробный Зорин смех зазвенел в такт ее движениям, Мари почувствовала себя лучше. Движения были ей давно знакомы, знакома и поляна. Место безопасное, здесь она как дома. Их с мамой родное место – здесь она родилась и выросла, здесь недавно похоронила Леду. Ноги Мари выписывали ее имя среди ароматных голубых цветов, и в сердце шевельнулась… нет, пока еще не радость, лишь мимолетная надежда избавиться от грусти, и Мари расправила руки, будто крылья. Вспомнив, как хорошо было когда-то им с Ледой на этой полянке, Мари отдалась танцу.
Вдруг издалека долетел вопль – звериный, исполненный ненависти, он нарушил мирную тишину рощи.
– О Богиня, только не это! Спрячь меня от них! – Зора подбежала к Мари, схватила ее за руку.
Мари метнула взгляд на Ригеля. Щенок невозмутимо лежал у ног статуи Богини. Крики как будто не тревожили его, он лишь навострил уши и устремил вдаль зоркие глаза.
Мари невольно расслабила плечи:
– Нам они не страшны. Они не знают, что мы здесь, и даже если б знали, сквозь ежевичник им все равно не продраться, – сказала Мари и добавила: – А кто это?
– Наши собратья. От них я и пряталась на дереве.
За первым криком последовал второй, уже с другой стороны.
– Знаешь, где они? – спросила Мари.
– Где первый – не знаю. А где второй – догадываюсь. Возле моей норки. Точнее, того, что от нее осталось, – буркнула Зора. – Теперь они не только по ночам беснуются. Я их боюсь. Мне пришлось убегать от них днем.
Раздался новый вопль, ближе, чем первые два.
– Это ведь возле клена, где я пряталась? – Даже при лунном свете от Мари не укрылось, как побледнела Зора. Она заглянула Мари в глаза. – Понимаешь, насколько это опасно?
