молодая землерылиха нечаянно наступила в костер, и начался пожар.

– Нельзя землерылам жить на воле. Они как капризные дети. Готова поспорить, что пожар был не на их берегу, так?

Дэвис и Ник дружно замотали головами.

– Значит, нет. Никто не пострадал? – Клаудия взглянула на Дэвиса по-новому, с интересом.

– У меня мозоли на руках, а Кэмми шубку подпалил. – Дэвис выставил напоказ ладони.

– Землерылиха сорвалась с обрыва, шею свернула. И погибла, – вырвалось у Ника.

– Я спрашиваю про людей, а не про землерылов. – Бросив презрительный взгляд в сторону Ника, Клаудия вновь повернулась к Дэвису.

– Выходит, Дэвис и Кэмми сильнее всех пострадали. – Ник закруглил разговор с неприятным чувством – под ложечкой засосало. С некоторых пор ему становилось не по себе, стоило кому-то завести речь о землерылах.

– Ты уверен, что Кэмерон здоров? – Клаудия встала на колени, протянула руку; песик радостно засеменил к ней, лизнул ладонь, хотел было лизнуть и огромную, настороженную овчарку, но в последний миг струсил и, поджав хвост, кинулся к Дэвису. Тихий, мелодичный смех Клаудии был под стать ее тонкому стану и густой копне золотых волос. – Да не бойся, малыш, Марии нравятся терьеры! – Клаудия выпрямилась, сияя улыбкой. – Твой Кэмми не хромает, но ты все-таки за ним посматривай. Лапки у него грязные – видно, помогал вам тушить пожар. Ожоги на лапах сильно болят и заживают долго.

Обеспокоенный Дэвис опустился на колени, схватил Кэмми и перевернул кверху брюшком, так что тот очутился на спине, распластав грязные лапы.

– Посмотришь?

– Да, конечно, – отозвалась Клаудия.

– Дэвис, Клаудия, пойду разыщу Сола, нужно рассказать ему о том, что случилось сегодня. Скажу, что ты собираешься доложить Старейшинам о пожаре – так, Дэвис? – спросил Ник. Дэвис, занятый Кэмероном, рассеянно кивнул.

– Да-да, разумеется. Доложу, как только Клаудия осмотрит Кэмми.

– Хорошо. До встречи, Дэвис. – Двое собратьев, склонившись над Кэмми, неопределенно махнули на прощание.

Ник поспешил прочь с мыслью: хорошо, если Клаудия разглядит, какой славный парень Дэвис! Хотя он и не спутник овчарке, зато смельчак и добрая душа, да и чувства юмора ему не занимать, чего не скажешь о Клаудии. Пыхтенье Кэмми и тихий смех девушки долетали до него сквозь шум дождя, и Ник улыбнулся, довольный.

Удачи, Дэвис! Удача тебе ох как понадобится!

Тадеус ненавидел Ника. Он лишь недавно осознал, как люто его ненавидит. Николас, сын Сола – тюфяк, баловень, ничтожество.

– Вот как бывает, когда папаша ни в чем тебе не отказывает, – говорил он Одиссею, мерно дышавшему в такт его словам. Но видишь, даже папаша, Жрец Солнца, и тот не заставит ни одну собаку выбрать его. Бедный, бедный Ник! – Слова его сочились ненавистью и ядом. – Все бы отдал, лишь бы поставить бедняжку Ника на место!

Одиссей тявкнул, и Тадеус, оборвав свою речь, нагнулся и потрепал терьера за уши, но стоило ему выпрямиться, голова пошла кругом. Тадеус покачнулся, сжал виски и, сотрясаясь всем телом, рухнул на колени.

– Жар, – выговорил он. – С ума схожу от жара. Должно быть, что-то подцепил.

Одиссей приник к своему спутнику, мелко дрожа от страха.

– Да что ты, ничего со мной не случилось. Только бы голова скорее прошла, вторые сутки маюсь. – Тадеус тер кулаками глаза. Они будто огнем горели с тех пор, как разболелась голова. – Нечего сказать, больным глазам дым пошел на пользу! – бубнил он. – А все Ник! Все Ник! – Чем сильней становился жар, тем пуще закипал гнев.

Одиссей вновь жалобно взвизгнул.

Тадеус потрепал его по макушке:

– Говорю же, здоров я. Успокойся, малыш. Я здоров, не то слово! Боль – это пустяки. Впервые за всю жизнь у меня в голове прояснилось, и, говорю тебе, Одиссей: пришло время изменить порядки в Древесном Племени. – Убрав руку с жесткой шерсти терьера, он посмотрел вдаль и принялся расчесывать в кровь локти. Он позабыл о тревоге, исходившей от Одиссея, позабыл о непонятной головной боли, о рези в глазах. Все отбросил прочь, остался лишь гнев, что разливался по телу с каждым ударом сердца. – Нет, неправильно это. Несправедливо, что какому-то Нику живется лучше, чем нам, лишь потому что у его отца спутник-овчарка. Нюх у тебя, Одиссей, лучше, чем у любой овчарки, ни одна с тобой не сравнится! А воздается тебе по заслугам? Да черта с два! Если я ничего не предприму, прозябать нам с тобой всю жизнь в рядовых Охотниках, не ценит нас Племя! – Тадеус продолжал яростно расчесывать руки и не заметил, как кожа начала слезать. – Когда я совершу задуманное, нас с тобой ждет награда, верь моему слову.

Едва Тадеус произнес обещание, он ощутил внутри сильный толчок. Голова, казалось, вот-вот лопнет. Его вырвало, внезапно и обильно, желчью и кровью с черными сгустками.

Стоя на четвереньках, Тадеус хватал воздух, пытаясь удержаться и не упасть. Одиссей исступленно лизал его в лицо. Нетвердой рукой отстранив