выиграть время – и с берега донеслись женские голоса.
Мари тотчас отпустила бревно, доплыла вместе с Ригелем до мелководья и, пыхтя от усилия, взяла тяжелого, вымокшего щенка на руки. Вышла на берег и крадучись двинулась сквозь подлесок, внушая Ригелю: «Все хорошо… сиди тихо… все хорошо…»
– Ксандр убит, а Дженна в плену? Какой ужас! – Звонкий голос Зоры звучал громче остальных, и Мари застыла как вкопанная. Розовые цветы вишни наполняли воздух ароматом; Мари оглядывалась, ища, где бы спрятать Ригеля. Вспомнив про раскидистую иву близ Поляны собраний, чуть выше по течению, Мари бросилась обратно к ручью, и ответ матери потонул в шуме воды и ветра.
Ива была приметная и оказалась еще лучшим убежищем, чем ожидала Мари. Стройная, с густыми плакучими ветвями, она одиноко возвышалась на холмике, словно сторожа ручей и поляну. Пригнувшись и не выпуская из рук Ригеля, Мари приблизилась к дереву и скользнула под занавес ветвей.
Поставив Ригеля на землю, Мари шепнула ему: «Прячься!», – а сама чуть раздвинула ветви, колыхавшиеся на ветру, и затаив дыхание окинула взглядом берег.
Леда стояла в воде, держа в руках каменный лик, и, склонившись над ним, черпала пригоршнями воду и отмывала грязные следы Псобратьев, осквернивших святыню.
На другом берегу, рядом с кустом остролиста, где прятались накануне вечером Мари и Ригель, стояли люди Клана – несколько мужчин и Зора. Мужчины молчали, а Зора что-то оживленно обсуждала с Ледой. Мари вздохнула от досады, что слов не разобрать, но тут ветер переменился, и голоса двух женщин донеслись до нее.
– Да, Зора, я настаиваю: ты должна покинуть нору. Во-первых, она слишком близко отсюда, а здесь опасно. Как ты знаешь, моя Мари была здесь прошлой ночью и подслушала разговор Псобратьев. Они вернутся. У них пропал щенок, и они считают, что он где-то здесь, на наших землях. Они намерены искать и дальше. Словом, здесь оставаться небезопасно – ни тебе, ни другим людям Клана.
Мари перевела взгляд на Зору – та было заговорила, но Леда знаком велела ей молчать.
– Я еще не все сказала, Зора. Во-вторых, вчера ты согласилась быть моей ученицей, а это значит, что однажды – если будет на то воля Великой Матери-Земли – ты станешь Жрицей Луны. Ты знаешь, что жилище Жрицы должно оставаться тайной для всего Клана. Рано или поздно тебе придется присмотреть новое место для норы. Неужели так важно, сейчас это сделать или потом?
– Для меня важно! – капризно ответила Зора.
– Так и должно быть. Выбрать подходящее место для жилища Жрицы чрезвычайно важно, как и хранить тайну. – Мари улыбнулась, услыхав ответ матери. Куда до нее Зоре?
– Я знаю, что должна найти новый дом и никому его не показывать. – Помолчав, Зора добавила: – Только ума не приложу, как строить его одной, без чьей-либо помощи. Ведь я же не дочь Жрицы! У меня нет норы где-нибудь в потаенном месте!
Глаза у Мари сузились, как и у Леды. Слова Зоры прозвучали не просто капризно, а с вызовом.
Леда, омывавшая лик идола, оторвалась от работы и выпрямилась во весь рост. Повернулась к Зоре и заговорила. В ее голосе слышались нотки гнева, но и отзвуки любви.
– Зора, я ждала случая созвать еще один сход, чтобы объявить о новых обстоятельствах, но, видно, самое время сделать это сейчас. Я решила, в нарушение традиций – а Жрица вправе их менять, – объявить, что беру двух учениц.
– Двух? Но я… – начала Зора, однако Леда оборвала ее.
– Тише! Дам тебе слово, когда договорю. Я объявляю мою дочь, Мари, своей второй ученицей и будущей Жрицей Клана. – Леда помолчала и с безмятежной улыбкой добавила: – Теперь говори, но сперва подумай. Я дала слово тебя обучать, но вольна взять его назад.
Мари еле расслышала ответ Зоры, так бешено стучало у нее сердце.
– Но всему Клану известно, что Мари в Жрицы не годится, она же болезненная!
– До вчерашнего нападения Псобратьев и я считала Мари слишком хрупкой для роли Жрицы, но она доказала мою неправоту. Я ведь только потому знаю о гибели Ксандра и похищении Дженны, что перед тем как Псобратья ворвались в наше убежище, Мари призвала луну и омыла Ксандра и Дженну от ночной лихорадки.
Черные брови Зоры поползли вверх.
– Не может быть!
– Но я тому свидетель, – сказала Леда.
Последовало долгое молчание; Зора оглядела Леду и каждого из четверых мужчин, и взгляд ее недвусмысленно выражал то, что нельзя было высказать вслух, не пробудив гнева Леды. Наконец заговорил один из мужчин – разумеется, Джексом, юноша, с которым Зора переглядывалась на Празднике Полнолуния. Медленно выговаривая слова, он спросил:
– Жрица Луны, а почему Ксандра с Дженной омывала не ты, а Мари?
– Джексом, ты подвергаешь сомнению мои слова?
При звуке голоса матери Мари похолодела. Считанные разы говорила при ней Леда таким ледяным тоном, и Мари знала по опыту, что ничего хорошего