случалось. Может, я еще не доросла. Может быть, Мать-Земля заговорит еще со мной, как говорит с мамой. – Мари вздохнула. – Или из-за отцовской крови мне и вовсе не дано услышать голоса Великой Матери-Земли?

Мари покачала головой, стряхнув мрачные мысли, и, помахав на прощанье матери, жестом подозвала Ригеля, чтобы вместе с ним идти по ручью, вверх по течению.

Не будь прокладывание ложных следов жизненно важным делом, Мари веселилась бы вовсю. Точь-в-точь как Ригель! Мари шла по ручью, швыряла ему палку за палкой и смотрела, как неутомимый щенок несется в лес, а на обратном пути бросается в воду и подплывает к ней, и ему нисколько не надоедает игра. Солнце забиралось все выше, припекало сильней и сильней, и так приятно было идти босиком по прохладной воде! Сбросить бы одежду, мечтала Мари, и окунуться, смыть глину с рук и лица и краску с волос! А потом разлечься на одном из больших, темных, нагретых солнцем валунов – голой – и нежиться в солнечных лучах. Если бы… – думала Мари.

Там, где ручей изгибался вправо, Мари вышла на берег, села на нагретое солнцем бревно, осторожно промокнула с лица пот и брызги. Ригель прилег возле ее ног и стал разгрызать выловленную из ручья сосновую шишку.

Мари сладко потянулась, и ладони, поднятые к небу, под лучами солнца защипало, закололо мелкими иголочками. Мари огляделась. У излучины ручья образовалось укромное место, где в низинках скопились лужицы воды и сверкали, поблескивали, пробуждая новые надежды. Мари и Ригель были совсем одни в дивном солнечном мирке, защищенном со всех сторон. Мари опять несмело вытянула руки над головой и, раскрыв ладони, подставила их утреннему солнцу.

Тепло, войдя сквозь ладони, наполнило ее до краев. Мари приняла его с радостью, отметив про себя, как несхожи мощь золотого солнца и прохладная серебристая лунная сила. Трудно сказать, какая из стихий ей ближе – до сих пор она почти не имела дела с солнцем, как ни глупо это звучало, ведь солнце всходило каждый день, а Мари была уже не ребенок. Много-много зим прошло с того злосчастного утра, когда они с Ледой собирали ягоды на опушке в конце узкой оленьей тропы. Солнце разогнало утренний туман, позолотило поляну. Мари в подробностях помнила все, что случилось дальше. Она была тогда совсем мала, черты лица еще не определились, и маска из глины ей пока не требовалась, хотя Леда уже втирала краску в ее светлые волосы. Солнечный свет вскружил Мари голову, наполнил ее неописуемой радостью, и она пустилась в пляс по ягодной поляне, от счастья напевая песенку – и вдруг услышала полный ужаса крик матери: «О Богиня! Только не Мари!»

Мари подбежала к Леде, спросила, что случилось. Она поняла, что мама плачет, хоть Леда тщательно вытерла лицо и лишь потом с улыбкой повернулась к любознательной дочери и указала на ее руки: «Все хорошо, девочка моя. Просто ты папина дочка, ничего в этом плохого нет».

Но Мари все поняла. Землеступы темноволосые, и от солнца на коже у них не проступают тонкие золотые узоры в виде листьев. Нужно выдавать себя за Землеступа, иначе по закону они с мамой будут изгнаны из Клана. Тот солнечный день положил начало ее двойной жизни.

– Но я улучаю минутки, – шепнула Мари. И нарочно растопырила пальцы, откинула голову, устремила взгляд в безоблачное утреннее небо. Сидевший рядом щенок тоже уставился на солнце. Даже не глядя на него, Мари знала, что глаза у Ригеля, как и у нее, засветились золотом, излучая тепло и силу.

– Ах, Ригель! Хорошо-то как – а ведь солнце еще даже не в зените! – Тут до Мари дошел смысл ее собственных слов, и она всплеснула руками, тряхнула головой, привела в порядок мысли. И когда она снова огляделась, то увидела вокруг не только безмятежную красоту. Над ними нависали высокие сосны, и солнце будто покоилось на их верхушках.

– Пойдем, Ригель! – И, едва успев сделать вдох, Мари вскочила и бросилась в воду. Слишком далеко! Я забыла об осторожности и подошла к самому лесу Псобратьев!

Мари шла по воде, а щенок плыл рядом; она радовалась про себя, что путь их лежит вниз по течению и они скоро наверстают упущенное время. Мимо проплывало бревно, и Мари осенило. Уцепившись за бревно одной рукой, другой она схватила щенка за загривок и усадила его, мокрого, на корягу, так что из воды торчала одна голова. Стараясь не высовываться – пусть со стороны кажется, будто плывет коряга с каким-то мусором – и при этом не опускать голову в воду, чтобы не смыть краску, Мари поплыла, придерживаясь одной рукой за бревно, а другой обняв Ригеля. Течение подхватило их, вынесло на середину ручья.

Мари зорко следила за тем, что происходит в лесу. Слишком долго они бродили – она совсем потеряла счет времени. Псобратья наверняка не заставят себя ждать – продолжат поиски щенка, а то и охоту на землерылов. Сородичи уже проснулись и не ведают, что враги вернутся так скоро. Им невдомек, что Ник и его товарищи-охотники приходили сюда из-за Ригеля. Мари представила, как люди Клана стекаются к Поляне собраний искать пропавших близких и приводить в порядок оскверненные статуи Матери-Земли.

– Да, как кроты, что выходят из-под земли впервые после тяжелой зимы. Они не готовы к скорому возвращению врагов, – шепнула Ригелю Мари. – И мама, конечно же, будет там, в гуще народа – будет пытаться всем помочь, но лишь подвергнет себя опасности. – И стоило ей произнести эти слова, внутри все сжалось от дикого, леденящего страха. – Надо скорее вернуться, убедиться, что маме ничто не грозит. Держись крепче, Ригель, а я буду ногами подгребать.

Мари забила ногами по воде, это прибавило им скорости, и пусть колени то и дело бились о подводные камни, Мари радовалась, что им удастся