— Улучшений, похоже, нет?

Джонас нахмурился, как будто слегка удивившись вопросу:

— Ты же знаешь, что не будет никаких улучшений.

— Я в том смысле, что рассудок ее быстро угасает. Первые двадцать минут она меня даже не узнавала, потом очнулась и была вполне разумной. А затем попросила глянуть, не ушла ли еще Кейт Буш, и взять у нее автограф.

Не сдержавшись, Джонас рассмеялся:

— Певица Кейт Буш?

— Ну да. Видимо, слышала ее по радио.

— Наверное. Вряд ли Кейт Буш ездит по приютам, верно?

Я не стал отвечать. Прихлебнул пиво. Поковырялся в салате.

— Тот парень твой друг? — спросил я.

— Какой парень?

— Как его, Марк?

Джонас нахмурился:

— А что?

— Он твой… как это называется… партнер?

— Господи, нет. — Джонас так скривился, словно я уличил его в непотребстве.

— Я в этом не разбираюсь.

— Обычный приятель, вот и все. Даже не приятель. Просто знакомый. Он написал роман.

— Успешный?

— Пока что никакой. Он ищет издателя. Просит помочь.

— Книга-то хорошая?

Джонас пожал плечами:

— Я не читал.

— Но прочтешь?

— Нет, если удастся.

Я кивнул и съел немного салата. Высокомерие Джонаса меня раздражало. Наконец я выдавил: — А тебе разве никто не помогал, когда ты начинал?

— Ни одна душа.

Я посмотрел в окно. Прохожие — все в основном молодые, как Джонас, — о чем-то болтали и выглядели счастливыми. Я подумал, что племянник мой, несмотря на весь свой успех, деньги, экранизированный роман и книги, выходившие одна за другой, удовлетворен жизнью гораздо меньше, чем любой из них.

— В твоей жизни есть кто-то особенный? — спросил я, прекрасно сознавая, что подобные вопросы задает лишь тот, кто сам отчаянно ищет счастья.

— Ты на самом деле хочешь знать? — улыбнулся Джонас.

— Иначе не спрашивал бы.

— Нет никого особенного. Мне и одному хорошо.

Это тему я больше не затрагивал. Не то чтобы меня смущала ориентация моего племянника, просто мне, лишенному всякого сексуального опыта, не с чем было сравнивать. Если сделать вид, что гомосексуализм ничуть не хуже натуральных отношений, не будет ли это выглядеть снисходительностью? А если вести себя так, словно это отклонение, не нанесу ли я оскорбление? Точно на минном поле. Что ни скажешь, все не так. Нынче плюнуть нельзя, чтоб кого- нибудь не обидеть. Мы с Джонасом никогда не углублялись в сию тему, а в интервью об этом он говорил неохотно, словно не понимая, почему кого-то интересует, с кем он спит. В своих четырех романах (последний я еще не читал) он лишь однажды коснулся данного предмета и этой книгой сделал себе имя. Было время, когда казалось, ее читают все поголовно.

В романе под названием «Шатер» действие происходит не где-нибудь, а в Австралии, к которой Джонас, я знал, питает особую привязанность. Книга небольшая, это самый короткий роман Джонаса, там все случается за два выходных дня. Главный персонаж, молодой ирландец, заехавший в этакую даль в поисках работы, видит объявление о концерте певца, с которым лет десять назад был немного знаком по Дублину. Выступление состоится через неделю в сиднейском Гайд-парке и пройдет в шатре — сооружении из деревянных конструкций, парусины и зеркал. Герой покупает билет и посылает весточку музыканту, тот вспоминает их недолгое знакомство, и они договариваются вместе выпить после концерта. Затем идет большая сцена, когда герой сидит во втором ряду, смотрит на певца и вспоминает давние дублинские события, которые нанесли ему душевную рану и к которым музыкант имел некоторое