мама с кривой усмешкой.
Эльса была не уверена, что правильно ее поняла. И что это имеет значение.
– Если ни у кого нет ключа, как здесь оказался «рено»? – думала она вслух, хотя знала, что у мамы тоже нет ответа на этот вопрос.
Мама сама не знала. Не знала ответов на все вопросы. Эльса набрала побольше воздуха и закрыла глаза.
– Расскажи про тень, – попросила она, стараясь преисполниться тем, что выращивают в Миаудакасе, но голос трепетал у нее в горле, как рваный парус.
Мама снова погладила ее по щеке и с трудом поднялась с сиденья, держась за живот, в котором сидел Полукто.
– Думаю, о нем должны рассказать Леннарт и Мод, милая.
Эльса хотела ей возразить, но мама уже выбралась из «рено», и Эльсе ничего не оставалось, как последовать за ней. В этом мамина суперспособность. Мама взяла куртку Волчьего Сердца. Она постирает ее и отдаст, когда тот вернется. Эльсе нравится думать об этом. Волчье Сердце непременно вернется.
Они укрыли лежавшего на заднем сиденье ворса покрывалами, и мама велела ему лежать тихо, чтобы никто его не увидел. Ворс последовал ее указаниям. Эльса повторила, что обязательно найдет ему местечко получше, хотя ворс явно не понимал, зачем это нужно. Ворсу хотелось, чтобы Эльса поскорее отправилась на поиски нового печенья.
Альф караулил их у входа в подвал.
– Я кофе сделал, – пробурчал он себе под нос.
Поблагодарив, мама взяла чашку. Вторую чашку Альф протянул Эльсе.
– Я же говорила, что не пью кофе, – устало отозвалась она.
– Это, черт побери, не кофе, а гребаный какао, – обиделся Альф.
Эльса удивленно смотрела в чашку.
– Где ты взял какао? – спросила она, зная, что мама какао не держит, потому что его пьют с сахаром.
– У себя дома, – проворчал Альф.
– У тебя дома есть какао? – недоверчиво спросила Эльса.
– Я могу, черт побери, и в магазин сходить! Ты же не пьешь кофе! – недовольно ответил Альф.
Эльса улыбнулась. Кажется, Альфу подойдет прозвище Рыцарь Инвективы. Она читала в «Википедии» про инвективу. Таких рыцарей, строго говоря, очень мало. Эльса делает хороший глоток какао и с трудом удерживается оттого, чтобы не выплюнуть его прямо Альфу на куртку.
– Ого! Сколько ложек ты туда положил?
– Черт его знает. Примерно четырнадцать-пятнадцать, – бормочет Альф.
– Надо три класть!
Альф негодовал. По крайней мере, Эльсе так показалось. Она уже клала «негодование» в папину словарную копилку. Кажется, негодование выглядит именно так.
– От трех никакого вкуса не будет! – кипятился Альф.
Эльса доела какао ложкой, половина осталась на кончике носа и вокруг рта.
– Ты тоже знаешь того, кто гнался за мной на кладбище? – спросила она.
Куртка тихонько скрипнула. Кулаки сжались.
– Ему нужна не ты.
– В смысле? Он же бежал за мной! – Эльса чихнула, и брызги какао все-таки долетели до Альфа.
Тот лишь медленно покачал головой.
– Нет, он гнался не за тобой.
23. Тряпка
Эльсу переполняли вопросы, но она молчала, потому что мама очень устала, и, как только они поднялись к себе, она с Полукем легла в кровать. В последнее время мама стала так уставать, будто ее шнур выдергивают из розетки. Все дело в Полуком. Джордж говорит, что Полукто хочет компенсировать маме отсутствие сна в ближайшие восемнадцать лет, поэтому заставляет ее спать на протяжении девяти месяцев. Эльса сидела на краю кровати и гладила маму по голове. Мама поцеловала ее руки и шепнула: «Все наладится, милая, все будет хорошо». Так говорила бабушка. И Эльсе нестерпимо хотелось в это верить. Мама сонно улыбнулась.
– Бритт-Мари еще здесь? – Она посмотрела на дверь.
Голос Бритт-Мари доносился с кухни, так что вопрос был риторический. Бритт-Мари требовала от Джорджа «немедленного решения проблемы» с «рено», который по-прежнему стоял в гараже на ее месте. «У нас есть правила, Джордж! Даже Ульрика должна это понимать!» – благожелательно говорила Бритт-Мари, хотя голос звучал далеко не благожелательно. Джордж радостно ответил, что полностью с ней согласен, потому что Джордж всегда
