— Я что, домашняя собачонка?

Облокотившись на спинку, Арендар задумчиво меня рассматривает. А если он уйдёт по делам на несколько дней или неделю, что со мной будет?

— Почему ты так странно воспринимаешь мою заботу? — спрашивает Арендар.

— Потому что это ненормально, когда взрослого психически здорового человека без суда и следствия запирают в каком-то подвале.

— Это не подвал, это сокровищница, оборудованная для хранения ценностей проживающих в академии драконов. Сюда пускают только самых доверенных существ, а порой не пускают никого.

— Я бы поняла, если бы ты приказал мне жить в доме и удвоил охрану, с которой мне можно ходить на занятия, но зачем совсем запирать? Тем более меня убить пытаются из-за тебя, не было бы твоего повышенного внимания, и я была бы в безопасности.

Арендар темнеет лицом, глаза приобретают не золотой, а красноватый оттенок. Я отступаю на шаг. Ещё на один. Пушинка, наоборот, изо всех сил пытается к нему придвинуться.

— Поздно что-то менять, — Арендар сцепляет пальцы.

— А мне кажется, если ты публично откажешься от меня, меня оставят в покое. И убивать не будут, чтобы иметь возможность позлорадствовать. — Впрочем, в этом я не совсем уверена, ведь причиной охоты на меня может быть скрытая способность, о которой как-то узнали.

Отвернувшись, в раздражении прохожу к столику у стены. Обойдя его, утыкаюсь лбом в шёлковые обои. Охладиться — мне сейчас надо охладиться. Нужен покой. И какая-нибудь уверенность в будущем, только не в таком, где сидеть мне в сокровищнице Арендара непонятно сколько времени.

Он останавливается за моей спиной. Осознание этого накрывает мурашками и внутренней дрожью. Воздух вокруг Арендара горячий, дыхание обжигает шею.

Что же мне делать, что со всем этим делать?

Арендар запускает пальцы мне в волосы, гладит пряди, постепенно скручивая. Укладывает их на одно плечо, а с другой стороны оттягивает воротник формы и прижимается к коже под ухом горячими губами. В буквальном смысле опаляющий поцелуй.

Упираюсь ладонями в стену. Пальцы дрожат. Горячая рука медленно охватывает талию. Арендар прижимается к спине, его губы скользят по щеке, застывают у виска.

— Ты горячий, — шепчу я, а во рту солоно от слёз, и меня пробивает озноб. — Невыносимо горячий.

От внезапной слабости подкашиваются ноги. Слёзы стекают по щекам, капают вниз, капают, капают… Меня всю передёргивает от первого всхлипа. Арендар отступает, я вновь содрогаюсь, слёзы душат, не дают произнести ни слова, да я и не знаю, что говорить.

— Лера?..

Вот опять, опять одно и то же!

— Я… — Снова всхлипываю. — Просила… — Закрываю лицо руками, но этим слёзы не остановить, и я бормочу сквозь рыдания: — …не называть меня так, а ты… ты… Почему ты меня совсем не слушаешь? Почемуу?

Сгребая меня в объятия, Арендар шепчет:

— Лера…

Когда он разворачивает меня, бессильно ударяю кулаками его грудь лишь раз: Арендар слишком быстро прижимает к себе, что-то шепчет, но из-за слёз и стучащего в висках сердца не могу разобрать, что именно. А может, он опять говорит на своём непонятном языке.

Арендар подхватывает меня на руки, разворачивается. Мир кружится. Он вращается, даже когда Арендар садится и прижимает меня к себе, а Пушинка обхватывает мои колени. Вцепившись в мокрый от моих слёз воротник Арендара, отчаянно комкаю ткань. Я рыдаю, а слова, разрывая мозг, застревают в горле. Столько всего хочу сказать: и о том, как страшно, и о том, как обидно, и о сомнениях, но после долгих мучительных усилий удаётся выдавить лишь жалкое:

— Меня убить… пытались, а ты… ругаешь…

Прижимая меня к себе, Арендар гладит меня по плечам и голове, снова по плечам, по спине.

— Оти, — сопит Пушинка, — оти-оти.

Но я лишь сильнее заливаюсь слезами, трясусь в руках Арендара.

— Лера, — он снова гладит по волосам, — всё хорошо, ты в безопасности…

— Я боюсь… — почти вою я.

Кажется, у меня истерика. Закусываю губу, пытаюсь подавить рыдания, пытаюсь ровно дышать, пытаюсь думать здраво. Но остановиться не могу. Дикие эмоции разрывают изнутри. Я снова пытаюсь постучать по Арендару, но в тесноте между нами не развернуться, наши волосы спутаны, мы слишком близко. Перекинув руку через плечо Арендара, впиваюсь ногтями в шёлковую обивку дивана. Царапаю её под причитания Пушинки.

— Оти-оти, оииии…

Мне хочется разрушать, разодрать проклятый диван, разнести этот подвал, но…

Гнев уходит внезапно, я подтягиваю колени, сворачиваюсь в руках Арендара. Его громадные крылья окутывают нас, замыкая в темноту и тепло. А я