Противники не спешили, оглядывая друг друга, высматривая слабые места, выматывая ожиданием. Вот только взаимные переглядки не могли длиться вечно. Двойники напали слаженно, будто единый организм. Хотя так оно и было. Но и мои не подвели: взмах крыльями, и Шторм ушел вверх, попутно вырывая клок шерсти из шкуры противника. Солнце лишь сместилась с линии атаки, пропуская псевдовиверну. Коронный удар лапами, и обиженный рев огласил ад.

Едва я поверила в удачу, как она перешла на противоположную сторону. Коварный двойник круто развернулся, балансируя хвостом, и атаковал сразу же, целясь в крылья. Виверна чудом ушла от столкновения, да только выровнять равновесие уже не сумела. Она падала на землю, сверху летел ядовитый кончик хвоста. А в Шторма, выходящего из пике, летел сгусток огня.

Я зажмурилась, закрыла несуществующие глаза. Но снова подняла веки, услышав полный страданий рев.

Летели перья и клочки шерсти, на камнях застывали сгустки яда. Смешивались тела и краски, вопли боли и крики ярости. В небе сталкивались объятые пламенем грифоны, а на земле мордовали друг друга истерзанные острыми когтями виверны.

Я смотрела на сражавшихся и с ужасом понимала, что не могу определить, где настоящие Шторм и Солнце. Чутье твердило – они рядом, но где, которые из четверых?

По связи пришла волна неуверенности. Неужели муж тоже не может разобраться, кто есть кто? Стало так страшно, что я чуть ли не отключилась. С трудом взяла себя в руки, моля Предопределение о поддержке.

– Все будет хорошо, – твердила мысленно. – Все будет хорошо.

Но будет ли?

Уверенности почти не осталось, стоило мне вновь сосредоточиться на битве. Одна из виверн боднула рогатой головой другую, вынуждая ту попятиться. И сразу же прыгнула следом, обрушиваясь всем весом на противницу. Та неловко подвернула ногу и с воем рухнула на камни. Мощные зубы тотчас сомкнулись на незащищенной шее.

Не отставали и грифоны. Рычащим огненным комком они упали на землю, едва ли не сбивая Солнышек. Прокатились по инерции дальше, прямо к обрыву, за которым клубилась черным туманом сама бездна. Мое бестелесное «я» ахнуло и невольно закрыло рот ладонью, чтобы не дай Непроизносимая, не помешать.

Но было уже поздно. Судьба ли, Непроизносимая или Предопределение, а, возможно, все вместе вмешались, поставив точку в кровавой битве. Послышался душераздирающий хруст, и одна из виверн замерла, изломанной фигурой застыв на камнях. Вторая, пошатываясь, поднялась, задрала морду вверх и ликующе зарычала. Ее радость услышали и грифоны. Замерли на миг, а потом стали биться утроенной яростью. Пока, наконец, не остался только один. Другой полетел в бездну, оглашая пространство громким воем. Я, не моргая, смотрела на оставшихся в живых и гадала. Кто выиграл, а кто пал, отдав жизни?

Грифон и виверна, опасливо косясь, доковыляли ближе друг к другу. Втянули ноздрями воздух, оглядели, боясь ошибиться. И только потом, когда сомнений не осталось, прижались мордами.

– Шторм! – услышала я нежное рычание. – Друг!

– Солнце, – курлыкнул грифон. – Моя!

Если бы у меня были ноги, я, наверное, упала от облегчения. Но чего нет, того нет. Душа или сущность, то, чем я сейчас являлась, плакала от радости. А затем увидела, как образы Шторма и Грифона стали истаивать, испаряться в воздухе, исчезать.

– Куда?! – завопила мысленно. – А я?! Заберите меня с собой!

Но они не слышали.

– Груша, – прошелестело вдруг подобно ветру.

Я встрепенулась.

– Груша, где ты?

– Тут я! – заорала мысленно. – Тут!

Хотя мой вопль во внешнем мире никак не отразился. Ад как стоял, так и продолжать стоять.

Паника накрыла с головой. Неужели, я останусь здесь навечно?! Одинокая и невидимая.

Будто нарочно перед глазами начало темнеть, а в уши, словно воткнули беруши. С каждым мгновением я все глубже проваливалась в темноту, хоть и цеплялась за призрачное существование. Но темнота была сильнее.

Первым, что я услышала, когда вынырнула, стал мой собственный крик, напугавший сильнее, чем все малумы вместе взятые. Вместо того чтобы замолчать, заголосила пуще прежнего. Вскочила, не открывая глаз, врезалась в кого-то или что-то, ударила локтем. И была поймана, буквально спелената крепкими руками.

– Груша, тише. Тише, родная.

Не веря своим ушам, продолжала орать и брыкаться.

– Может, встряхнуть хорошенько? – в голосе Коры появилась мольба. – А то вопит, как ненормальная.