узором. «Хотя нет, – подумала она. – Это похоже на бабушку, ангелов и завитки». Кровь текла даже по его запястьям и лодыжкам, поврежденным цепями, когда Мэддокс пытался вырваться. В горле Эшлин сформировался еще один всхлип, и на этот раз она не смогла сдержаться. Ее ноги подогнулись, и она упала прямо возле кровати.

– Мэддокс, – прошептала она срывающимся голосом, – я здесь. Я не покину тебя.

Эшлин обвела взглядом комнату в поисках ключа, но нигде его не обнаружила. Потянувшись вперед, она взяла Мэддокса за безжизненную руку. «Он же бессмертный, – подумала она. – Однажды он уже очнулся после этого. А значит, сможет сделать это снова. Так ведь?»

Языки пламени лизали его тело и жгли, будто кислота. Было очень горячо. Они плавили кожу, уничтожали ее миллиметр за миллиметром. Воздух был тяжелым и густым, вокруг царила тьма, а все тело Мэддокса развалилось на части. Его охватила жуткая боль.

– Мэддокс, – услышал он и узнал голос – такой родной, милый.

Мужчина перестал корчиться и тотчас же позабыл о пламени.

– Эшлин? – удивленно переспросил он, вглядываясь во тьму ада, куда он снова вернулся, но замечал он только бесконечные языки пламени, слышал лишь плач и крики. «Неужели Эшлин умерла? – спрашивал себя он. – Вдруг ее тоже отправили сюда и обрекли на страдания?» Это могло значить лишь то, что Люсьен и Рейес убили ее.

– Ублюдки! – взвыл Мэддокс.

«Они убили ее, и теперь мне придется покончить с ними», – подумал Мэддокс. «С удовольствием», – проревел дух.

– Я здесь, – произнесла она. – И я не оставлю тебя.

На этот раз мужчина услышал всхлип.

– Эшлин, – позвал он.

Мэддокс решил договориться с новыми богами, чтобы вызволить ее отсюда. Ради этого он был готов на все, даже остаться здесь навеки.

– Я не отпущу тебя и буду здесь, когда ты проснешься. Если ты проснешься… О боже…

Прежде чем его тело снова расплавилось, Мэддокс удивленно вскинул брови. Ее голос раздавался не из глубин ада, а внутри его сознания. «Но это невозможно», – удивился он.

– Как они могли так с тобой поступить? Как?..

«Неужели она рядом с моим телом?» – спросил себя мужчина. И секундой позже понял: да, это действительно было так. Он почти ощущал, как она держит его за руку, а на его обнаженную грудь падают ее теплые слезы. Мэддокс почти чувствовал приятный медовый запах ее кожи.

Пока его измученная плоть сгорала и восстанавливалась, Эшлин нашептывала ему слова, которые его успокаивали:

– Проснись, Мэддокс. Проснись ради меня. Тебе придется очень многое объяснить мне, а я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не скажешь мне правду.

Мэддокс очень хотел подчиниться этой просьбе и сбежать из глубокой ямы, в которой оказался, сделав все возможное, чтобы вернуться в собственное тело. Он страстно желал увидеть ее, обнять и защитить. Но его окружало пламя, и из этого огненного кольца не было выхода. Он сжал губы и сражался снова и снова. Если придется, Мэддокс готов был биться всю ночь, до тех пор, пока за ним не придет Люсьен. «Я снова буду с Эшлин», – обрадовался он.

Их связь была такой сильной, глубокой, она проникла в его плоть и кровь, и ее невозможно было игнорировать. За столь короткое время эта женщина каким-то образом умудрилась стать центром его вселенной, единственной причиной его бытия. Складывалось впечатление, будто она была уготована для него, рождена специально для него. Теперь, когда он нашел ее, ничто не сможет встать между ними.

– Я буду здесь всю ночь, – произнесла она. – Я не отпущу тебя.

Когда Мэддокса снова охватили языки пламени, он улыбался.

Настало время для войны. Аэрон был рад этому, ибо ему не давали покоя желание сражаться и жажда крови. «Возможно, – думал он, – если я искалечу нескольких охотников, то перестану представлять себе лезвие у самой шеи Даники, а затем ее сестры… матери… и, наконец, бабушки».

Татуированный воин не стал говорить друзьям, но на этот раз жажда убийства, испытываемая им, не была всего лишь кратким помутнением, на которое можно было не обращать внимания. Она начала овладевать каждой его мыслью и сводить с ума. Боги не преувеличивали. Зверь, сидевший внутри Аэрона, жаждал выполнить данный ему приказ. Еще хуже было то, что с каждым часом это стремление становилось все более сильным, и Аэрон знал, что оно станет только нарастать. Оно будет расти и расти до тех пор, пока он не убьет всех этих ни в чем не повинных женщин.

Мужчина подвигал челюстью. К счастью, он мог подавить жажду крови, пусть всего лишь ненадолго. «Ты такое же чудовище, как и демон, сидящий внутри тебя», – подумал он. Воины перестали искать способ спасти этих женщин, а значит, Аэрону придется попрощаться с последними остатками человечности и превратиться в настоящего демона. «Но разве ты уже не он?» – спросил себя мужчина.

– Думаешь, женщина Мэддокса здесь? – спросил Парис, вырывая Аэрона из пучины раздумий.

– Может быть, – ответил тот.